ПОДБИТЫЙ ОРЛЁНОК - 10 Лаврова Е.Л. Слово о Марине Цветаевой. – Горловка, 2010. – 398 с.

Напротив, она пишет, что нельзя «слово низводить до свёклы кормовой», нельзя воспевать социалистические стройки, такие, как Днепрогэс. Мать давно и безнадёжно отстала от жизни. С каким трудом удалось выманить её в СССР. Но окружающая действительность её не только не вдохновляет, но, напротив, раздражает. Нет советской действительности в её стихотворениях. Какое счастье, что нет, добавлю я от себя.

Начиная с середины 1941 года, Георгий стал часто писать о раздражительности и слезах своей матери. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что причин для недовольства и раздражительности у его матери предостаточно. Он и сам недоволен и раздражён. Им не дают крышу над головой. Сколько они не обращались с просьбами к сильным мира сего никакого положительного результата это не принесло. Асеев палец о палец не ударил, чтобы помочь Цветаевой. Возможно, что ему был дан сигнал свыше не помогать. Такое ощущение, что они никому не нужны. Их фактически выбросили на улицу и забыли о них. Снять квартиру или комнату они не могут. Никто не сдаёт. Все обманывают. Георгию кажется, что если бы не жилищный вопрос, всё могло бы быть так хорошо! Если бы не арестовали сестру и отца, всё могло бы быть так прекрасно! Если бы не истерики матери, всё могло бы быть гораздо лучше! Цветаева нервничает, часто плачет. Она всё время повторяет, что Цветаевы столько сделали для Москвы, а им с сыном негде жить: «Я её отлично понимаю», пишет Георгий.

Цветаева получает багаж, задержанный НКВД. «Получили 6 сундуков и 1 мешок, битком набитые всякими вещами», пишет Георгий. Он радуется, что теперь он может носить свои парижские костюмы. Костюмов из Парижа одиннадцать! Не считая пальто, шубы, рубашек и галстуков. Георгий любит хорошо одеваться.

В пражский период своей жизни у Цветаевой не было второго платья, на четверых было четыре простыни. Была нищета, несмотря на иждивение от чешского правительства. Этого иждивения могло хватить на одного человека, а их было четверо. Во Франции материальное положение стало выправляться благодаря гонорарам. Но гонорары шли на питание и оплату жилья. Откуда взялись шесть сундуков и мешок, битком набитые всякими вещами? Сергей Яковлевич стал хорошо зарабатывать. Теперь известно, на какую организацию он работал. Понимала ли Цветаева, откуда текут эти, непонятно откуда взявшиеся деньги? Как объяснял ей муж, откуда они, как он их заработал?

В. Лосская совершенно справедливо пишет о причинах, побуждающих Георгия писать часть дневника на французском языке. Но Лосская не назвала именно ту причину, которую назвал сам Георгий, а эта причина одна из самых главных. Он боится забыть французский язык. 4 апреля 1941 года Георгий записывает: «Я очень боюсь потерять свой французский язык. Но я почти никогда не хожу в библиотеку, где я мог бы, конечно, читать французские книги. Атмосфера в библиотеке мне не нравится. Во-первых, лучше всё же не слишком показываться в столь специфически «иностранном» месте. Это чистая мера предосторожности с моей стороны, чтобы не могли потом говорить, что «он проводит все свои досуги в библиотеке, где он читал иностранные книги, потому что это была его последняя связь с заграницей». Георгий не просто боится потерять французский язык, а очень боится. Писать на французском языке есть один из способов поддерживать его на надлежащем уровне.

Рассчитывал ли Георгий, на будущего читателя своих дневников, как предполагает В. Лосская? Сие предположение, подкреплённое такими фразами автора дневника, как «Скажу вам честно…», «Теперь я должен подробно изложить всё, что произошло за последние три дня…», меня не убеждает. Он пишет для себя, он единственный читатель своего дневника. Дневник заменяет ему недостающего друга, с которым Георгий мог бы побеседовать. И, может быть, не со всяким другом побеседуешь так откровенно, как он может беседовать сам с собою на страницах дневника. Вряд ли Георгий когда-нибудь думал, что его дневник будет опубликован, и его будут читать посторонние люди. Георгий пишет только для себя, и постоянно (чуть ли не каждый день!) возвращается к тем мыслям, которые мучают и волнуют его. Георгий был очень одинок, и он неоднократно пишет об этом на страницах своего дневника. Дневник для юноши способ общения, которого ему так недоставало. Не к своим гипотетическим читателям обращается Георгий, а к воображаемому собеседнику (или собеседникам). Я полагаю, что, если бы он задумался, хоть на минуту, что его дневники это литература, он писал бы их иначе. Он не был бы столь «зануден» (В. Лосская), избегая многочисленных повторов. Он избегал бы чрезмерной откровенности в отношении своих сексуальных переживаний, нелицеприятных характеристик некоторых людей, мата, грубых слов, и он писал бы больше об известных людях, с которыми встречался. И уж, конечно, зная о том, кто его мать, и как её уважают и ценят многие люди, Георгий писал бы о ней больше, потому что свидетельство близкого поэту человека, каждый факт жизни Цветаевой, каждое её слово, каждый поступок бесценны. Но он пишет больше всего о себе.

Никак не могу согласиться с В. Лосской, что Георгий «относительно холоден и эгоцентричен», поэтому его дневники тяжело читать. Любой человек, ведущий дневник для себя самого, анализирующий свои поступки, мысли, намерения, естественно покажется эгоцентричным, потому что главный объект такого дневника он сам. Что касается холодности, то не надо забывать, что дневник пишет не эмоциональная девочка, а юноша, которому, как будущему мужчине, приличествует сдержанность. Благородная сдержанность, а не холодность руководит Георгием. Лосская утверждает, что с течением времени эгоцентризм Георгия усиливается, и в качестве примера приводит факт получения им денег от Елизаветы Эфрон и Самуила Гуревича, когда он остался один, и он «считал это нормальным». А что, было бы нормальнее, если бы он отказался от этих денег и голодал? Было бы нормальнее, если бы он пошёл работать на завод учеником токаря?

 

Продолжение следует