Елена Лаврова "БОЛШЕВСКАЯ ОСЕНЬ" - 3

БОЛШЕВСКАЯ ОСЕНЬ- 3

 

В природе образцы повторяются, ответила Марина на мой безмолвный вопрос. Встречаются даже люди-двойники.

Да, в природе всё творится по образцам, но почему именно этот образец повторился у меня дома? Даже Франция, из которой приехала в этот дом Цветаева, имела косвенное отношение к моей кошке Мамзель. Её сокращённое имя от «Мадемуазель» было французского происхождения, и получено оно было моей кошкой по той причине, что она, родившаяся в Донбассе, чуть было не стала парижанкой. В наш институт иностранных языков в 1988 году прибыли две француженки: одна из Парижа, другая из Бретани. Наши студенты подарили парижанке крохотного котёнка, которому едва минуло четыре недели. Парижанка приняла подарок (или вынуждена была его принять), однако, когда через полгода она засобиралась домой, её стали одолевать сомнения брать или не брать кошку с собой в Париж. Понятно, что в Париже и своих кошек полным-полно. Но француженка привязалась к своей питомице, и расставаться с ней, по её словам, не хотела. Однако слова и поступки у некоторых людей не одно и то же. Везти с собою кошку из Донбасса во Францию хлопотно. Нужно делать прививки, нужно ждать три недели после прививки, нужно оформлять бумаги у ветеринара, нужно покупать специальную клетку, нужно покупать на кошку билет на самолёт. Француженка подумала-подумала, подсчитала, во сколько денежных единиц ей это обойдётся, и запросила пардону у своей любимицы, мол, я тебя очень люблю, я тебя вырастила, но, извини, везти тебя в Париж как-то уж больно хлопотно и дорого. И француженка прочно решила лететь в свой Париж без любимой кошки. Я узнала об этом случайно.

А как же кошка? строго спросила я француженку. Та сконфуженно стала бормотать о хлопотах и деньгах. Я поняла, что подростку предстоит стать кошкой, которая будет ходить сама по себе. Я подошла к кошке, лежавшей на подоконнике, и взяла её на руки.

Попрощайся с няней, сказала я кошке, теперь я твоя мама.

Я засунула кошку за пазуху и ушла. Француженка и ухом не повела, видя, что её нагло грабят. Может быть, в глубине души она была даже довольна, что её ограбили. Может быть, пожелай я, она бы мне ещё и приплатила за ограбление.

Моё сокровище я назвала Мамзель. Моя несостоявшаяся парижанка радовала меня восемнадцать лет. Верю, что все восемнадцать лет она была счастлива со мной. В осень 2000 года ей было двенадцать с половиной лет.

Не успела я придти в себя от изумления от поразительного сходства моей кошки с болшевским котом, как случилось второе чудо. Из-за угла бревенчатого дома навстречу нам вышла тётя Соня.

То есть, вышла незнакомая мне женщина, но она была поразительно похожа на тётю Соню. Тот же рост, тот же тип лица. А впоследствии я убедилась, что и характеры их были поразительно похожи.

Тётя Соня, Софья Семёновна Рубина, до революции была гувернанткой моего будущего отца Леонида Лаврова и его младшего брата Игоря. После революции Софья Семёновна вместе с семьёй моего деда Константина Лавровича Лаврова отправилась в Сибирь. В Иркутске она стала учительницей математики в советской школе. С семьёй моего деда она продолжала поддерживать самые лучшие отношения, и часто приходила в гости к своим повзрослевшим бывшим воспитанникам, у которых были уже свои дети.

Тётя Соня была добрым ангелом моего детства. Каждый раз, когда она появлялась в нашем доме, наступал праздник. Тётя Соня ходила со мной гулять. Со мной никто не гулял, кроме неё, ни отец, ни мать, ни бабушка. Отец и мать целыми днями были на работе, а бабушка была слишком занята домашними делами. Тётя Соня неизменно появлялась в тёмно-синем шёлковом платье в белый горошек, в белой накрахмаленной пикейной шляпке на гладко причёсанных седых волосах, и в чёрных туфлях на французском каблуке. От неё пахло не советскими, а «буржуйскими» духами. Дежурными советскими духами в то время были «Красный мак» и «Красная Москва», если мне не изменяет память.

Тётя Соня водила меня в гости то к каким-то древним старичкам, к которым непривычно для моего уха обращалась «Сударь» и «Сударыня», то в зоопарк, то в детский театр, то в церковь. Тётя Соня была верующей. Она тайно от отца и матери крестила меня, когда мне исполнилось пять лет. Также тайно она крестила и моего старшего брата. Узнав задним числом о нашем крещении, отец схватился за голову и стал выговаривать тёте Соне, что если узнают у него на работе, что он крестил своих детей, он этой самой работы лишится. А был он в то время номенклатурный работник, и ему было, что терять. Мать ушла на кухню пить валерьянку. Кроткая тётя Соня спокойно убеждала моих родителей, что никто ничего не узнает, поскольку они-то в церкви не были. Родители немного успокоились, и мать спрятала наши оловянные крестики на зелёных ленточках в секретный ящичек японской лакированной шкатулки.

У тёти Сони был золотой характер. Мягкая, неизменно спокойная, выдержанная, она была превосходно воспитана, и являлась для нас, детей, образцом хороших манер. Она никогда не читала нам нотаций, ни на чём не настаивала, не спорила, но в её присутствии мой нервный и импульсивный брат становился спокойнее, а мой неуправляемый характер становился заметно податливей. Влияние тёти Сони было благотворным

Тётя Соня мечтала вернуться в Петербург, то есть в Ленинград.

 

Продолжение следует