Из жизни волшебника

В его руках все имело особенность делаться мягким.
Сталь превращалась в пластик, пластик, как пластилин.
Твердость и порода - в его ладонях любой чин казался жалким.
Он не жаждал унижать и калечить, но есть жертвы и их властелин.
 
Может, именно эта неспособность держать контроль,
Наивная влажность в ресницах, с которой срывалось «Прости»,
Не дала возненавидеть того, кто вскипятил ей кровь,
Отделил ситец души от фарфора кости.
 
Но всему своя рента и за все будет названа цена,
И за дар, и за проклятие ты выпишешь чек.
Расплатой этого чародея была воздвигнута стена,
Не из песка и бетона, но не проник еще ни один человек.
 
Волшебник мог погибать изъеденный шашелью  мук,
А на лицевой оставаться, как летний день.
Это берегло его от встреч с их шлейфом разлук
И не давало проворности рук заработать вину и мигрень.
 
Вот когда ее голос поник и дерзкий смех понизился в шепот,
Она приникла лбом к холодному стеклу его стен.
Он хотел рыдать, проклинать, но слышал только свой хохот.
Они будут рассыпаться на всевозможные, кроме единственно важных тем.