ве­чер то­ропит­ся вы­лить се­бя на­ружу, я то­роп­люсь от бес­силья упасть в пос­тель.

как же смеш­но, что вес­ною нас­квозь прос­ту­жен, как же обид­но, что к пол­но­чи жду гос­тей, и от­че­го-то ищу те­бя в рит­ме стро­чек, в па­мяти, в сжа­тых до бо­ли мо­их ру­ках.

я не­нави­жу те­бя буд­то меж­ду про­чим, гор­дая де­воч­ка в сса­динах на гу­бах.

но пос­мотри… я ва­люсь от смеш­ной прос­ту­ды, но пос­мотри… я сов­сем не умею жить.

я бью по­суду, я бь­юсь о фар­фор по­суды — счастью не нра­вит­ся мой бес­по­кой­ный вид.

 

гор­дая де­воч­ка, где ты?

ку­сая гу­бы, ты отыс­ка­ла ко­го-то храб­рей ме­ня?

я бы хо­тел, что­бы тот, кто те­бя по­любит, луч­ше, чем я, по­нимал, как же ты цен­на.

 

я не­нави­жу те­бя, и дро­жу в оз­но­бе.

 

без тол­ку, де­воч­ка.

 

я не умею врать.

 

что-то ко­лотит­ся ярос­тно меж­ду рё­бер.

я зак­ры­ваю гла­за.

три-че­тыре-пять