Тест на человечность

Когда на станции в Чернобыле начался пожар, мы ничего об этом не знали. Обратили внимание только на зелёные апрельские листочки, которые вдруг стали сохнуть и покрываться пятнами. 1-го мая я с друзьями провела весь день на улице, мы устроили пикник, пили водку, закусывали шашлыками. О трагедии узнали только после одного из выпусков "вражеского радио". Сильно не испугались, нам казалось: где тот Чернобыль, а где мы! Весь ужас трагедии открылся мне тогда, когда я поехала вместе с подругой в Велико-Анадольский лес, там в одном из детских лагерей отдыхал её брат. Мальчишка хныкал, просился, чтобы его забрали домой.

Мы с Зойкой приехали электричкой, сошли на одной из остановок и пошли к лагерю через лес. Первое, что я увидела, - были дети. Абсолютно лысые, словно кто-то побрил им головы. Такого количества бритоголовых детей я не видела в своей жизни. Причём и мальчиков, и девочек. Я и Зойка остолбенели, стояли какое-то время в замешательстве. Зойкин брат сказал нам, что это ребята из Чернобыля, из Киевской области и ещё ряда областей.

Этих детей я словно вижу опять перед собой. Их вялые, слабые тела, их равнодушие ко всему окружающему, их глаза... Казалось, что это не дети, а маленькие старички, познавшие большое горе. Понимали ли они, что обречены? Наверное,понимали.

Воспитатели и вожатые целый день старались их чем-то занять, развеселить, отвлечь от грустных мыслей. Ведь многие из этих детей не просто были больны, но ещё и одиноки: потеряли родителей. А ночью, уложив всех спать, взрослые уходили подальше от детей, чтобы выплакаться, ведь плакать при них они не имели права.

Донбасс тогда принял тысячи детей из Чернобыльской зоны, взял на себя не только отдых детей, но и лечение. Я знаю, что из Донецка в лагеря, расположенные в Велико-Анадольском лесу, было вызвано несколько лучших врачей. А ещё обычные жители Донбасса помогали тем, что собирали деньги на лечение, продукты, игрушки детям. Мы с Зоей тогда тоже привозили орехи, мёд, купили какие-то альбомы для рисования, краски, книги. Мы понимали, что ничего не в силах сделать для их спасения, но делали хотя бы то, что могли.

Я не знаю, выжил ли хоть кто-нибудь из тех ребят...И потому для меня Чернобыль - это прежде всего боль и слёзы детей, чья судьба была искорёжена, вывернута наизнанку, испепелена...

А память... Для кого-то она обуза, а для кого-то - необходимость. Память о Чернобыле - это как тест на зрелость и человечность. Пройдём ли мы его - время покажет.