сообщение

Сообщение.

Ему давно уже следовало бы дописать сообщение, но чувства, овладевшие им, были непередаваемы. Вновь набранные слова не подходили, приходилось стирать и думать заново. Голова трещала, будто от математических упражнений, руки чесались, и в нервном возбуждении он не мог подавить ни дрожания дыхания, ни дрожи в пальцах. Что-то не отпускало его, что-то не давало ему уснуть. Слишком все просто, слишком все на виду. Человечество вроде преодолело прошлый потребительский век, преодолело через Великую Духовную Революцию. Нет той безвкусицы, от которой сводило челюсть, нет скопированных текстов и будто в самое твое существо вживающихся пошлых мелодий и песен. Стихи вновь возвышенные, а картины напоминают далекое прошлое, в котором прекрасное было не просто голой идеей, но и наполненной формой. Зацвели и зазеленели, взметнулись вверх бурной порослью новые певцы страны греческого Калоса.

Но среди этой возвышенности стало сложно найти, обрести самого себя. Все это давит, не дает взглянуть на себя чисто, незамутненно, будто смотришься сквозь рябь, куда не кинь взгляд, кругом крутые волны новых гигантов мысли, пробудившихся ото спячки в Гее титанов. Как не утонуть среди этих громадин маленькой ничтожной шхуне? Как найти свой обетованный остров, когда все земли уже найдены, пронумерованы. Не осталось и незанятых имен, все уже кто-то придумал, причем до тебя уже несколько тысяч раз.

Он понимал все это, знал, что ему не спастись, не пробиться сквозь шторм, что он толком не может написать даже оригинального сообщения. Но он хотел, он желал этого так, как ни хотел никогда и самую развратную, и самую кроткую женщину. В его голове новые идеи вызывали куда более сладкую истому, чем мог подарить любой самый длительный оргазм. Так и не эманируя из головы на листок бумаги, они постепенно затухали, тускнели и умирали, как не упавшие, не съеденные, засохшие и сморщенные плоды. Он привык, но к болезненности нельзя так просто привыкнуть. И снова, и снова его неспособность, его беспомощность вызывали пожар, сжигая все его нутро.

Если бы написать хоть одно сообщение оригинально, используя свои выражения, а, не фабрикуя уже известные. Вот бы избавиться от штампов и цитирования никому неизвестных гениальных авторов. Вот бы культура вновь забыла обо всем, что когда-то рождала. Дала нам новых Байронов, Достоевских, Шиллеров, Кантов. Вот бы стереть всем их историческую память. Стереть и все знания школьной и вузовской программы, штампующих умников. Выскоблить свои зашоренные ассоциации, посадить семя новых, так чтобы они могли увидеть солнечный свет осуществленности.

Был у него план, но план этот был безумнее Вьетнамской войны. Он оправдывал себя тем, что это даст людям новое дыхание, свежесть восприятия. Он принесет себя в жертву, оставшись единственно помнящим. Да, он будет помнить, что все, что будет им написано, и слова его содержать не будет. Но зато он даст возможность иным пробиться, он очистит мир искусства не только от сорняков, но и от самых прекрасных деревьев-долгожителей, от самых благоуханных цветов. Он вырастит новый сад, в котором появится поэты Тепляшкины, Черпоковы, Зубрицывы и целый ряд прежде неизвестных никому фамилий обретет новые краски, будет переливаться, загораться, дарить ни с чем несравнимые эмоции своим преданным сознательно чистым читателям.

Раз в десятилетие он будет под разными псевдонимами писать шедевры мировой литературы, чтобы остальные знали к чему нужно стремиться, увидели мир должного. Прошлое отступит, прошлое сгинет. Но только не для него. Он будет помнить, он один принесет себя в жертву.

Но как объяснить все это в одном сообщении.

Как донести необходимость этих реформ? Он несколько раз уничтожал все человечество, топил, сжигал, заражал. Раньше он действовал самостоятельно, наблюдая за человеческим упадком. Но человечество вымирало, он оставлял лучших из них, а остальных ему приходилось размещать по небесным и адовых квартиркам, и хотя места было еще предостаточно, он понимал, что этим ничто не решается. Человечество содержало в себе вирус порока. Даже лучшие из них подвержены желаниям, чувствам.

Но, что если обратить их чувства к лучшему, что если просто стереть их историческую память? Культурная революция 2953 года подготовила их умы к новому уровню гуманности и сознательности, но прежний животный эгоизм не исчез, оказывается индустриализм с прагматизмом сильно покалечили их юные незрелые души. Вот бы начать все заново не на материальном, а на ментальном уровне. Тогда все было бы иначе, тогда он смог бы все изменить.

Но как все это объяснить в одном сообщении. Бог любит прекрасный и оригинальный стиль.