КУЛАК И ЕГО ОТРОДЬЕ
Поэма
В тесной избе на стенке –
свежей побелки мел…
…Дед мой, Игнат Костенко,
лучшей судьбы хотел.
С чем и не чаял сжиться –
с тем и нащупал дно.
Жизни иной сложиться
было не суждено.
Лодкой вослед инсульту
правая ходит кисть…
…Внука влекла в избу ту
(то бишь меня) – корысть.
…Славился лютой хваткой,
«брал» на скаку коня…
...Бабка всегда помадкой
потчевала меня.
…Что же ты, Церковь Белая,
как не своих – взашей?
...Помню, ещё хотел я
бабкиных беляшей…
***
Южный Урал ковыльный…
Вдоволь земли. И фарт.
Дед молодой, двужильный.
Адреналин, азарт…
Брались – поди, не баре! –
дружно за дело, зло.
Как на квасной опаре
вымахало село.
Жадность к труду – и воля.
В упряжи – стар и млад.
Трезвость, ни-ни алкоголя.
Сказочный результат!
Хлеба и мяса – вдосыть.
Птица, гурты овец…
– Знаю откуда – спросите?
– Рассказывал мой отец.
Дед, по известным меркам,
хозяином крепким был.
Кого нанимал в Саверовке –
исправно всегда платил.
Пахали, сеяли, жали…
Любили крестьянский труд.
Люди его уважали.
Архивы навряд ли врут.
Желтых отчетов листики –
кривде любой «под дых»…
Были и ненавистники.
Ну а куда ж без них?
***
Деду в то утро снились:
пасека, новый дом…
…Пьяной толпой ввалились:
– Эй, кулачьё, подъём!
Хамские, злые морды…
Главный – Ерошка-хмырь…
Чохом всех – на подводы,
и – прямиком – в Сибирь!
Рыдали односельчане,
отважившиеся провожать…
…Младшенькой, тёте Тане,
было всего лишь пять…
***
Сколько всего народу
сгинуло – ё-моё!
Царь даровал свободу,
Сталин – отнял её.
Пучило оглоедов
от дармовой еды…
Пирровы те победы –
пир под оскал Беды!
С год ещё слышали,
сопли
размазывая о штаны,
как ржали ночами, цокали
за хутором табуны…
Не личные, не колхозные –
сирые кони бесхозные!
***
Бедный, несчастный дед мой!
Чем прогневил богов?
Со всею семьёй многодетной
зачислили в стан врагов.
Страшней, чем проклятье рода,
не смыть, не избыть никак –
клеймо это – «враг народа»,
обидное: «у-у, кулак!»
Похуже иного убийства
подобное иезуитство!
Да лучше уж быть прокаженным,
чем жить, всех законов вне,
лишенцем, в правах пораженным,
в счастливой Советской стране!
И черной ложилось тенью –
– не вымер твой род пока –
на следующее поколение
позорное это презрение:
– Да это же сын кулака!
В гробу снилось милой Родине
кулацкое наше отродие!
С ума б не сойти от этого:
о праве – и думать не смей!
И сколько таких, как дедова,
по красной России всей
НКВД «обезвреженных»
на лесоповалах заснеженных,
на нарах барацких «изнеженных»,
втоптанных в грязь, отверженных
было ещё семей!
Сколько их в топку ада
классовой той борьбы
брошено! Страха и глада,
побоев и пыток вкусивших!
Сколько безвинно почивших!
Взыскать кой с кого бы надо!
Но разве взыскать с Судьбы?
Стала судьба – тюрьмою.
Или тюрьмой – Судьба…
Умер Игнат зимою.
Осиротела изба.
Помню, как часто-часто
«Газон» бортовой юзил.
И деда затылок угластый
о гробово днище бил…
***
…Оп! – и прошло полвека,
как схоронили мы
близкого человека
в самый разгар зимы.
Бойкий р.п. Победа
в упадок пришел, увы.
Кто провожали деда –
сами уже мертвы.
За исключением редким.
Навязчивый зов земли
слышится внукам. Их детки
своих уж давно завели..
Но – только сильней оскома
от пережитого в былом:
«великого перелома» –
безжалостнейший костолом.
Об этом,
вконец с земли ещё
не сдуло меня пока –
кричать не устану я,
– порукою – честь моя,
и вот вам – моя рука! –
я, истово рефлексирующий,
сын сына
и внук –
кулака!
Апрель 2016 г.
