Метания волчицы.
Ты слышишь вой волчицы разношерстной?
Тебе не кажется знакомым зов?
Нелепым и ненастным унисоном
Доносится тот крик до душ оков.
Твои сигары раздражают глаз,
И выпивка твоя ей омертвела,
Она не может убегать от «Вас»
Ах как она того хотела!
И ты не мил ей больше ни на грамм
Она считает будто ты - отрава,
И яд, и грех и вечная печаль,
На теле бренном океана.
И волнами отчаянья гонима,
Она с тобой на день иль на века,
Но как ужасна доля Серафима,
Что запекает сердце в облака.
Она взвывает каждый раз сильней,
Чтобы уверить в новую надежду,
В спасенье от ушедших давно дней,
В спасенье в утопание мятежных.
Надежда покоряется с трудом,
Все дальше и туманней увядая,
Она несёт свой крест через пролом,
Который никогда не замечала.
То, что покрыто сверху льдом,
Трепеща, разгорается устало,
И принося в себе погром,
Взмывает в воздухе играя.
Пронзаешь сердце волчье попалам,
И взгляд ее тебе не близок.
Твоя любовь- смертельная печаль,
Ее любовь- метания волчицы.
Тебе не кажется знакомым зов?
Нелепым и ненастным унисоном
Доносится тот крик до душ оков.
Твои сигары раздражают глаз,
И выпивка твоя ей омертвела,
Она не может убегать от «Вас»
Ах как она того хотела!
И ты не мил ей больше ни на грамм
Она считает будто ты - отрава,
И яд, и грех и вечная печаль,
На теле бренном океана.
И волнами отчаянья гонима,
Она с тобой на день иль на века,
Но как ужасна доля Серафима,
Что запекает сердце в облака.
Она взвывает каждый раз сильней,
Чтобы уверить в новую надежду,
В спасенье от ушедших давно дней,
В спасенье в утопание мятежных.
Надежда покоряется с трудом,
Все дальше и туманней увядая,
Она несёт свой крест через пролом,
Который никогда не замечала.
То, что покрыто сверху льдом,
Трепеща, разгорается устало,
И принося в себе погром,
Взмывает в воздухе играя.
Пронзаешь сердце волчье попалам,
И взгляд ее тебе не близок.
Твоя любовь- смертельная печаль,
Ее любовь- метания волчицы.
