Доченьки (Несерьезно для родителей)
Каждый родитель убежден, что его ребенок самый красивый. Самый талантливый. Самый самый… А поскольку вот уже много лет, как я отношусь к этой категории (не самых красивых или талантливых, а к категории родителей), то мне не осталось ничего, кроме как взять в руки чистый лист и вспомнить одно жаркое лето. Именно в это лето моя дочь училась говорить и рассуждать. В этом ей помогали не только я, но и окружающие.
У меня как у сказочного царя – три доченьки. Одна похожа на маму, вторая почему-то на саму себя, младшая похожа на папу (чем я очень горжусь, просто иногда раздуваюсь от важности). Александра, Юлия и Виктория. Юлька, Санька и Викушка… Знаете эти разговоры между родителями? Порой до ссоры.
- А глаза-то мои.
- Зато разрез глаз мой. И носик точно мой.
- Ты что? Пожалей ребенка…
*
Вечером, после работы застаю дома обиженные физиономии. Разницы в четыре года в этой квартире никто не ощущает. Пытаясь примирить мелкую вражду, строго спрашиваю старшую:
- Ты зачем у Юльки куклу забрала?
- Зачем… зачем. Пытать буду.
*
В свои два с небольшим рыжеволосая Юля болтает довольно сносно. Вот только почему-то с грузинским акцентом. Старшая Александра в этом большом деле – потерпевшая сторона. Днем она сидит у телевизора, нацепив на нос, так некстати выписанные доктором, очки и покрикивает:
- Люлька, отойди от экрана.
Рыжая врединка, прыгая на одной ножке, не оборачиваясь:
- Нэ, хачу!
- Уйди, говорю.
- Сама иди, атсюдова.
- Ты уйдешь или нет? Я же ничего не вижу из-за тебя
Кавказское спокойствие в ответ:
- Нэ видишь, адень очки.
*
Над моим домом висит огромная рыжая комета, звезды ежесекундно меняют цвет…
Возвращаясь из гостей, держа Саньку за руку, я указал ей на ночное небо. Она подумала и сказала:
- Похоже на шторку.
У супруги устали руки, и мы поменялись – я взял Юлечку. Глядя на улыбающиеся светила, она спросила:
- Пап, они приклеены?
*
Только я переступаю порог комнаты, старшая начинает ябедничать:
- Опять эта Юличкина у меня все забирает. Она сегодня пирожное ела, а я не ела.
- Дочь, ну ведь она же маленькая.
- Ну и что? Я, может, тоже хочу, а она и мое слопала.
Юлька выглядывает из-за занавески:
- Саш, ты не плачь… Я твое пирожное собачке дала.
Сглаживая ситуацию, я начинаю мямлить:
- Дочь, даже на море когда буря или корабль заблудился, всю еду маленьким отдают.
В реакции старшей не откажешь:
- Это, наверное, чтобы тонули быстрей.
Заканчивается все не очень педагогично – идем покупать сладости.
*
Мне кажется, что крушение детства начинает свой отчет с той минуты, когда родители донельзя занятые собой, с раздражением говорят своему ребенку:
- Ну, не выдумывай!
По возможности стараюсь этого не делать.
… Читал газету и, свернувшись, на диванчике задремал. Рядом расположилась Юля. Стала вертеться и разговаривать сама с собой:
- Ой, что это я? Колготки неправильно одела. Какая-то я дурочка.
Затем стала толкаться. Минуты через две я не выдержал и спросил:
- Ну, чего тебе, ребенок?
В голубых пуговках бесконечная преданность:
- Расскажи анекдот.
*
Сбежав с последней «пары», в парадной форме, забираю детей из садика.
Из столовой, вразвалочку, вышел самостоятельный карапуз. Потрогал мое колено:
- Ты чего пришел?
Я решил пошутить: - За тобой.
- А танк где?
- Во дворе стоит.
К этому он был не готов. Представить тяжелый, закопченный танк среди цветущей сирени. Сохраняя достоинство, малыш посопел, и с дрожью в голосе:
- А мне, мама, тоже танк купит.
И ушел. Наверно, есть кашу.
*
Юлька, оторвавшись от растрепанной Барби, заворожено изучает экран телевизора. Показывают фильм-катастрофу «Гинденбург». Черная, лакированная туша дирижабля величественно отбрасывает тень на равнину, плавно перемещаясь в воздухе. Оцепенение дочери продолжается сто двадцать секунд. Возвращаясь к кукле, она пожимает плечами, и с мягким осуждением (Вот, дескать, дожили!):
- Сосиски у них летают.
*
Зоомагазин. Впервые увидев откормленного, белого хомяка в клетке она удивленно поднимает брови.
Затем делая пальцы щепоткой:
- Свин… свин… свин.
*
Вдали от дочерей понимаешь всю бессмысленность поездок, служебных командировок. Кажется, ворчишь, наказываешь их за мелкие проказы, а вернешься – завизжат, подбегут – «Папа!», и весь вечер не слезут с колен.
…Воспитатель старшей группы – женщина строгая. Поэтому все ее задания на дом мы держим под контролем. От усердия в краске не только стол или цветастые обои, но и кончик языка. Нужно самостоятельно нарисовать обитателей природы. Расхваливаю один из рисунков, на котором акварелью создано что-то фантастическое:
- Вот молодец! А говоришь, не умею рисовать.
В уголке листа надписываю фамилию дочери, и название рисунка – «Морская корова».
Лет пять спустя перебираем семейный архив: фотографии, открытки и прочее. И вдруг среди бумаг находим тот альбомный лист. Санька задумчиво держит в руках свое удачное творение:
- Пап, я не хотела тебя расстраивать. Вообще-то это была ласточка.
*
Бабушкина кровиночка. Уси-пуси. Мальчик с тоненьким голоском, которому позавидовал бы Джельсомино. Я учу его читать – попросила вечно занятая соседка.
Спрашиваю строго:
- Ну, а что ты умеешь делать?
Он вздыхает:
- Бояться.
Самый дорогой и самый горький подарок в жизни – это азбука. Это значит, что тебе почти семь и детство когда-нибудь закончится.
Стараясь подогреть интерес, я показываю в азбуке картинки, делаю комментарии,
до тех пор, пока не встречаю знакомую всему миру фотографию с открытой, незабываемой улыбкой.
- Ну-ка, ну-ка… Подожди. Знаешь кто это?
Мальчишка обиженно негодует:
- Конечно, знаю. Это дяденька. Он в сериале снимается.
- Э-э, нет, дорогуша. Это Юрий Алексеевич Гагарин. Наш первый космонавт.
…Все наши разговоры носят состязательный характер. Ребенку не хочется уступать, а я ему почти не препятствую:
- Отгадай загадку.
«Поработал как пилой,
Волочится хвост, а мной.
Мех густой, четыре зуба.
Нет главнее лесоруба».
Думать ему совершенно не хочется.
- Волк?
- Нет.
- М…м… Белка?
- Нет не белка.
Загадку он так и не отгадал, зато открыл для себя, что их можно сочинять, придумывать просто так, для забавы. Он тут же делает попытку:
- А вот теперь ты отгадай.
«Дерево кусает.
Орешки доставает».
*
Вожусь с Юлечкой. Делаем покупки: великан арбуз, шипучий квас. Фото на память.
Ей все еще два с хвостиком. Маленькая, золотоволосая принцесса. Всегда сластена, иногда каприза. Очень самостоятельная, добрая девочка.
По дороге на пляж она уснула, проспала две пересадки, по пути к озеру, открыла глаза и спросила:
- Пап, что такое крендель?
Позже на берегу, стряпала песочные куличи и пыталась плавать.
- Юлька!
- ?
- Не ходи далеко. Вода холодная.
- Пап, она вся кипяченная?
…Вечером плюхалась в горячей ванне. Напилась чаю из толстенной кружки. Сидя на диване, в новых трусиках, уронила на них разжеванную семечку. Я щелкнул ее пальцем по пузику.
- Ты, свинюша, руки не держат?
Ребенок очень удивился:
- А ты зачем так говоришь?
- А что не нравится?
Она немного подумал, и солидно:
-По губам надо дать.
*
В трамвае.
- Папа, я хочу к окошку. Хочу на улицу смотреть.
- Дочь, там же тетенька сидит.
- А я хочу к окошку.
- Ну, мы же тетеньку не выгоним.
Многообещающе:
- Выгоним. Выгоним.
- Как мы ее выгоним?
- Руками.
*
День рождения. Идем выбирать подарок – музыкальный телефон. Переходим дорогу. Юля, попивая «пепси», рассуждает:
- Сейчас я эту водичку выпью.
(Отпивает. Пауза)
- А баночку поставлю на дорогу.
(Отпивает. Пауза).
- Ее задавит машина.
(Пауза)
- И она будет задавитая.
*
Папа у Егорки – огромный. В смуглой ладони свободно прячется бокал с чаем. Кресло под ним сгибается и просит пощады. Мама же, напротив, очень хрупкая, очень беленькая. Похожа на веточку с японских литографий. Тем не менее, сильней характера я не знаю.
У ребенка – поразительный дар. За полчаса он, не напрягаясь, может замучить окружающих до обморока. Настольных игр у Егора нет. Не потому, что жалко, а потому что понятие «посидеть спокойно» ему незнакомо. Жизнерадостными воплями: «Дядя Сережа!» он накатывает на меня как цунами.
- А это у вас что? А подаришь мне машинку? А пусть Юля мне куклу отдаст. А где у вас конфеты? Я пить хочу. Нет, чай не хочу. А вы где такую книжку взяли? Видишь, какой у меня кулак? Видишь? Я одному пацану как треснул. Он как заныл. А можно я у вас сегодня спать буду? А знаешь я, какую песню выучил? А давай в «дурака» сыграем?
Егоркина мама уходит в зал посплетничать с хозяйкой. Отец, пришедший поговорить со мной по делу, терпеливо сносит атаку сынишки еще добрые десять минут. Я ищу взглядом «корвалол». Наконец, отодвигая бокал, отец, как кит, втягивает в себя воздух и выдает могучим басом.
- Егор!
О, чудо! Передо мной стоит розовый Пятачок, у которого только, что лопнул шарик. Глазенки подозрительно влажнеют. Чтобы как-то прийти на помощь, я спрашиваю:
- Егорка! Тебе сколько лет-то?
Тихо-тихо:
- Четыре. На следующий год пять будет… Если доживу.
*
Вот чего не люблю, так это жадности. И так приятно, что пухлые карапузы легко побеждают это чувство.
Маленький Андрюша еще в три года говорил про себя: « Я – человек воспитанный!». Сейчас ему на год больше. Весь вечер он терпеливо нянчится с нежданными гостями. Гости ворвались с детьми, и отдали Андрюшину спальню на растерзание.
Проходит два, затем три часа и вдруг Андрюша исчезает. Мама находит его в темной кухне. Стараясь, не зарыдать он тихонько говорит:
- Мам, они такие… Я им все даю. А еще сами берут и разрешения не спрашивают. Мой вертолет с полки взяли. А там один мальчик есть. Я забыл его фамилию. Он сказал, что вертолет домой заберет.
После долгих заверений, обещаний о том, игрушки останутся на прежнем месте, все выходят на свет. Стоя посреди комнаты, Андрей говорит гостям:
- Извините. У меня сегодня был трудный день. Мне нужно было побыть одному.
*
Укладываемся спать в душных сумерках. Командую:
- Юля, ну-ка двигайся к стеночке.
- Пап, я же не хочу спать.
- Не хочешь – давай поболтаем.
- Ногами?
- Нет. Просто расскажи что-нибудь.
- Жили-были три поросенка. Жили они счастливо и бедно.
- Погоди как это? Счастливо и бедно?
- Пап, если ты будешь перебивать, ты у меня никогда не заснешь.
*
Мне всегда казалось, что стихотворения Александра Сергеевича запоминаются легко. Не тут-то было. Такой каторги при попытке выучить восемь строк я просто не припомню. Начало строки звучит так: «Гусей крикливых караван…», - ну, а дальше описание осени.
Мальчик в позе эстрадного чтеца сотрясает комнату:
Гусей криклявых караван.
Мама в ужасе:
- Что? Что? Каких?
- Криклявых.
- Та-ак. Иди, учи.
- Ну, мам…
- Не мамкай.
Через десять, двадцать, сорок минут караван по-прежнему «криклявый». Комната куда ушел мальчишка яростно вибрирует: « Гусей крикля… Тьфу. Криклявых караван. Гусей крикля… Убью я кого-нибудь. Гусей. У-у-у».
Наконец тишина, затем и сияющий мальчик врывается на кухню:
- Мама! Спрашивай скорее, пока не забыл.
*
Подозреваю, что строжиться на окружающих Вика начала, как только появилась на свет. Будь это непослушная киска, мягкая игрушка либо какая-нибудь другая мелочь. Выговор следует незамедлительно. Трехлетнему человечку нужно только одно, чтобы вся вселенная жила и работала только по ее (Викиному) плану. И горе тем, кто не подчиниться. И еще одно… Она вам никакая не «зайка», «солнышко» или «рыбка». Она – Вика. Ласкательных или уменьшительных слов она попросту не признает.
Рядом с магазином «Умка», в асфальтовую дорожку вбит метровый штырь, который преграждает путь машинам. Вика изучает его внимательно, даже трогает пальцем.
Затем следует вывод:
- Какой большой гвоздь вырос.
*
Слово «ягур» она выговаривать пока не может. Вместо этого она говорит «Егор».
… Сидя на диване можно делать из мозаики красивые цвета. Видимо в этот раз у Вики что-то не заладилось. Поэтому она зовет меня издалека, чуть-чуть с хитринкой:
- Пап, иди что-то покажу.
Я решил ее маленько озадачить. Делаю вид, что занят и ворчу:
- Ну, не знаю, не знаю. Почему это я должен к тебе идти. Мне
и здесь удобно.
- А потому, что я добренькая.
*
Кстати, о хитринке. Сладостей в доме хватает. На столе в кухне наполнена конфетами вазочка. На этот раз Вику заинтересовала литровая банка с вишневым вареньем. Несколько раз она заходит на кухню, но попросить стесняется. Наконец, она находит выход. Глядя на меня влажными глазами олененка, говорит:
- А, хочешь я это, попробую?
*
Засыпая, она вдруг приподнимается на локте и делится со мной секретом. Доверительно и шепотом:
- Папа, мышка боится кота.
Пока стояли теплые деньки я, будучи в отпуске ходил с ребенком на школьное поле. Там можно побегать, покидать красный мяч и поваляться на травке. Трава местами плохо скошена и в ней можно прятаться.
По дороге домой с нами случилось происшествие, на которое я попросту не знал, как реагировать. Иногда дочь просит сорвать то листочек, то веточку. Так и на этот раз. Веточку на поле найти трудно, поэтому я вырвал довольно длинный стебель. Вскоре Вика обнаружила, что его можно гнуть как угодно, и стала семенить ножками – порхать.
- Папа, смотри я бабочка!
Прутик гнулся как большие крылышки, пока метров через сорок не произошла трагедий – сломался пополам. Минут пять я не знал, как успокоить ребенка. Вика плакала, буквально навзрыд:
- Как мы теперь до дома долетим?
*
Из-за легкой температуры откладываем посещение садика. До обеда с ребенком вожусь я, вскоре появляется мама, нагруженная пакетами. Вика бросается к двери.
- Мама! Я тебя так ждала. Так волновалась. Даже похудела что-то…
*
Конечно, читать чужие дневники нельзя. Но пухлый блокнот с надписью «Ижидневник» раскрыт, и я невольно читаю записи десятилетнего мальчишки:
«Пока все идет как обычно. Но после того как мама на меня наорала, все пошло в лучшую сторону».
*
Вика приходит домой после садика. (Во время полдника, я терпеливо топчусь под дверями. Болтая ногами, она уплетает, толстенную булочку с сыром). Едва раздевшись, она вдруг заявляет:
- Пап! Давай покушаем.
- Покушаем? Ты же только, что из садика. А что ты хочешь?
- Ну, не знаю. Давай съедим что-нибудь полезное.
*
Сидя на диване, натягивает на себя одеяло. Укрывшись с головой, таинственно замирает. Я слышу, как она пыхтит, затем детский голос глухо произносит:
- Папа, найди мою тень.
*
Две хорошенькие мамы болтают друг с другом в парке. Парк пронизан солнечным светом. Руку одной из мам тревожит девочка, ростом чуть выше колена: « - Пойдем! Ну, пойдем…». Минута за минутой, но дело не спорится. Мамы по-прежнему увлечены разговором. На лоб ребенка ложится тень негодования. Отойдя на шаг, она внимательно рассматривает свои ладошки. Затем вдруг решительно щипает себя за руку и начинает притворно хныкать. Теперь внимание приковано к ней.
- Что случилось? Укусил кто-нибудь?
Девочка голосит из-под ладошек:
- Уй – уй – уй…
-Да что такое?
- Мне солнышко на ручку наступило.
*
Из сочинения Андрюши: «После того как Юлий Цезарь умер, все дружно вышли провожать его на тот свет…».
*
Только ребенок, заигравшись на улице, может прибежать домой, повалиться на ковер у порога и закричать встречающему коту:
- Филя! Разувай меня скорей, у меня сил нет…
*
Только ребенок может сказать:
- Папа, я видела шоколадный сон…
*
Вика хитрит следующим образом. После долгой игры игрушки разбросаны по всей комнате. Дочь подходит к маме:
- Мама, я что-то стесняюсь в комнате убираться… Я лучше пойду искупаюсь…
*
Вике не хочется спать, и она уговаривает маму дать ей возможность немного полежать в кровати под включенный телевизор. Проходит десять, пятнадцать минут. Несколько раз мама заглядывает в детскую, но дочь по-прежнему не спит. Наконец Вика говорит:
- Мама, ты иди … Не волнуйся. Когда я усну – я тебя позову.
*
- Папа, ну ты что себя ведешь как дракон…
*
Вике пять лет. Она вполне серьезно научилась прихорашиваться перед зеркалом и вдруг…маленькая неприятность – выпадают молочные зубы.
По дороге из детского садика она бубнит:
– Ну, что это такое. Я не согласна. Мне срочно нужен новый зуб…
*
Серое дождливое утро. Идти в детский садик совершенно не хочется. Маленький Павлик минуты три беспомощно путается в количестве пуговиц на новой рубашке. Затем беспомощно плюхнувшись на диван, в отчаянии говорит маме:
- У меня сердечко разбито…
Мама живо интересуется:
- Интересно, это почему?
Не меняя интонации, Павлик резюмирует:
- Ты мне нервы треплешь. Вот оно и болит…
*
Новогоднее письмо второклассницы звучит следующим образом:
«Дорогой Дедушка Мороз. Я, конечно, понимаю, что я уже не в том возрасте…»
*
Вика подобрав ноги в кресле, приготовила блокнот и карандаши, всё необходимое для творческой атаки.
- Пап, что мне нарисовать?
Задачу я усложняю специально, все для того, чтобы немного побыть в тишине:
- Нарисуй анаконду!
Через краткий промежуток времени дочь вопрошает:
- А что еще нарисовать?
- А где у тебе анаконда? На земле или в воде?
- В воде…
-Нарисуй, что она увидит, когда из воды высунется.
- Что у нее тушь размазалась…
*
Гостиница. Маленький соседский мальчик Миша. Минька. В светлых волосах запутался солнечный заяц. Миша рассказывает, что его маму зовут Лена, а еще что она сейчас занята. Я же знаю чуть больше. Его мама Лена – мать-одиночка. Днем, будучи капитаном юстиции, она возится с бумагами, вечером с Минькой. Ночью долго ворочается и всхлипывает во сне.
Миньке три года взрослевшему исключительно среди женщин, катастрофически не хватает грубоватого общения мужского братства. Сидя на подоконнике пятого этажа, я, наверное, кажусь ему огромным. Двумя пальцами он трогает мою руку, замечает шрам.
- Ты обжегся?
- Нет, Миша, не обжегся. Это я с солнышком подружился.
- А почему?
Я объясняю. Он обходит меня как деревце. В серых глазенках восторг. Чтобы доставить ему удовольствие, я затягиваюсь и пускаю дымные кольца.
- А у тебя машина есть?
В ожидании ответа он гримасничает, то, поднимая, то, опуская брови. Уши шевелятся.
- Вот этого добра, Миша, точно нет.
- А почему?
- Денежек у меня нет, малыш.
Эта ситуация ему знакома. Точнее фраза. Его мама приподнимает ее, как щит каждый день и это досадно, когда столько вкусных и красивых вещей продают рядом с домом. Не зная как общаться, он все-таки находит мне применение.
- А можно я тебя укушу?
Не отказываюсь, иду навстречу. Чувствуя где-то подвох, он вкрадчиво спрашивает:
- А маме не скажешь?
Я улыбаюсь:
- Нет, не скажу.
С удовольствием пушного зверька он грызет, надкусывает мне фалангу…
Вечером, в темноте, чиркнув спичкой, замечаю на указательном пальце крохотный лиловый полукруг. Дети…
* * *
