Послушаем...
Послушаем крик умирающей птицы…
Нам снится, нам снится!
Нам снится, что горе, которое рядом,
Отравлено медленным, ласковым ядом.
Послушаем стон моложавой девицы,
Которой для счастья лишь нужно напиться,
Еще раз увидеть и ахнуть в ответ.
Ей хватит для этого нескольких лет.
Послушаем хор и его переливы.
Простые, знакомые с детства мотивы
По-новому здесь зазвучат, но антракт
Опять оборвет этот доблестный акт.
Послушаем гул ошалевшего неба…
Намокли штаны и билеты до Ниццы.
Мы слышали крик умирающей птицы,
И видели кромку горящего лета.
Как прежде, - в руках заводские синицы,
Омытые кровью блестящей победы…
И я бы воскликнул, что есть чем гордиться,
И есть что повесить на мятые стены.
Готовы бороться с напором системы,
Лишь дай услыхать песнопение птицы!
Но нам ничего уж не снится…
Нам снится, нам снится!
Нам снится, что горе, которое рядом,
Отравлено медленным, ласковым ядом.
Послушаем стон моложавой девицы,
Которой для счастья лишь нужно напиться,
Еще раз увидеть и ахнуть в ответ.
Ей хватит для этого нескольких лет.
Послушаем хор и его переливы.
Простые, знакомые с детства мотивы
По-новому здесь зазвучат, но антракт
Опять оборвет этот доблестный акт.
Послушаем гул ошалевшего неба…
Намокли штаны и билеты до Ниццы.
Мы слышали крик умирающей птицы,
И видели кромку горящего лета.
Как прежде, - в руках заводские синицы,
Омытые кровью блестящей победы…
И я бы воскликнул, что есть чем гордиться,
И есть что повесить на мятые стены.
Готовы бороться с напором системы,
Лишь дай услыхать песнопение птицы!
Но нам ничего уж не снится…