Рукопись Гулливера выдуманному сыну Натаниэлю
Таниэль,умоляю,опомнись,
не свершай моих опечаток
руку жми не снимая перчаток,
надиктовывай на фонограф.
Не считай озорство за комплекс
а божка за бесспорного Бога.
Все подспудное множь на семь.
ты лишь косвенно ознакомлен
с моим недостоверным досье.
С хирургией мистера Бетса
опротивел врачебный фартук
я повенчан с чулочной инфантой,
образованной лишь для драм,
политических интервенций,
безобразия рыночных драк,
вожделенной отправкой на Марс.
Так что собственно шхуны из флата-
очень действенны среди масс.
Таниэль,говоря откровенно,
только треть осыпала из луков
ты бы глядя на сей поступок
открестился бы супротив
посмотрев в глаза уроженок
что хозяйничали у мортир
меж стряпней и полуденной стиркой
я клянусь,для такой мишени
все мортиры-сплошные мортирки.
Нет,не смейся.Теперь о ней,
о наложнице некой башни
она ввысь с лепесток ромашки
Но душа,Таниэль,душа.
к счастью есть превосходство теней
Коим крохотный мыльный шар
затмевает нюанс величин,
что не свойственно правда нашим
всяк визит к ней был нарочит
под предлогом любви к променажу.
Я был можно сказать китом
в океане глазенок из ситца
под такими и Спарта пала.
королева,императрица
расцветала,как алый бутон
вдохновляя меня становиться
властелином ветрил и палуб
вот казалось,захлопни ладонь-
императора,как не бывало.
Но виной моя чертова честь
и его заурядная ревность.
как нам было делить царевну?
Я бы мог ее выкрасть и вброд,
сжечь до тла государство чудес,
растоптать весь ее народ...
Что б она,черт возьми,восхитилась...
ты,мой самый заветный чтец
полагаю проявишь милость
и не примешь за скверный нрав
мои фарсы и эскапады.
Опосля я за них с командой
потерпал от неистовой жажды
окотив два десятка держав
в коих муторно.всяк и каждый
норовил опорочить мой метод
в ремесле моем перемежав
то шута,то маэстро спинета.
Я склонил мне оповещать
и пособничать дам на метлах
я о ней испросил у мертвых
основателей префектуры.
континенты неся на плечах
я менял лишь суда и время
и казалось отринутый всеми...
Я смотрелся в бездонные очи
вид моей галеонной фигуры
воплощал в совершенстве очерк
губ,запястий,изящного стана,
все воссоздано до мелочей.
Таниэль,я как та мечеть
одиноко скорбящая в деште
вдоль которой гуляет самум,
норовя просочиться между
всех прорех,извлекая наружу
всю покрытую лепестками
мою в угол забитую душу.
