Сын вдовы
I
За толщей облачных завес,
Грохочет гром, и свод небес
Пронзают яркие лучи,
Апостол Пётр там хранит ключи
От рая.
На всё на это невзирая,
Во славном, дивном божьем крае
Жил ангел с белыми крылами.
И, как все Господа сыны,
Хоть с той, хоть с этой стороны
Был он божественно прекрасен
И взглядом мудрым ясен.
Глаза, как небо голубые,
На плечи – кудри золотые
Спадали. В белую ризу,
Будто бы священник,
Был светлый ангел облачён.
Рофе-Элилем звался он,
Что на наречии еврейском
Означало – просвещённый.
И слыл тот ангел отречённым.
Рофе был вдумчив, молчалив,
Словно патриций, справедлив.
И не терпел он произвола.
Так дослужился до престола.
Когда пришёл священный час
Рофе услышать Божий глас,
Принять бесплотный третий чин,
Неладное случилось с ним...
* * *
Тем временем, в палящий зной
На проклятой земле людской
Явилась в этот мир душа,
Младенец закричал, дыша.
Но, не успела мать родить,
Бес захотел дитя убить.
И, наведя на кроху порчу,
Надумал со свету изжить –
Малыш стал задыхаться вдруг,
В недоумении вокруг
Него столпились повитухи –
Седые мудрые старухи.
Едва дыша, младая мать
Измучившись уже рожать,
Невинное своё дитя,
Молитву древнюю твердя,
Просила Господа помочь
Чтоб пережил сын эту ночь.
* * *
Почувствовал беду Рофе,
И воспротивился судьбе,
И порчу с бедного ребёнка
Возжелал забрать себе.
Тут Господ молвил: «Ангел мой,
Зачем тебе людей страданья,
Ведь, главное твоё призвание
– Слугой быть верным небесам...»
– Путь этот избираю сам, –
Таков ответ Элиля был.
– Как сына я тебя любил,
Но, всё же, рано поощрил...
– Господь вздохнул, рукой махнул,
– Что ж, будь по-твоему.
Душа людская – для тебя святыня,
Сам заключил себя в тюрьму.
На небеса тебя отныне
Я никогда не подниму.
– Да будет так! –
Рофе в смирении склонил
Чело с сияющим златым венцом,
Белые крылья опустил
Пред строгим Господом-Отцом.
Людскую душу так любя,
Крылатый, светлый небожитель
Взял то проклятье на себя.
Упал он камнем вниз с небес,
Сквозь толщу облачных завес,
Со свистом воздух рассекая,
Летел, в печали понимая
– Назад на небеса нельзя.
* * *
А между тем, в траве скользя,
Бес подлый, змеем обратившись
И с неудачей не смирившись,
Дитя стремился укусить,
Желая со свету изжить,
Ведь кроха тот, в своей кроватке,
Во сне посапывая сладко,
Опасности совсем не ждал.
А змей всё ближе подползал,
И, подняв плоскую главу,
Хотел он ядом отравить
Сие несчастное дитя,
Тем самым точно подтвердя,
Давнишнюю людей молву,
Что человеку змей не друг...
Как ветер поднялся вокруг,
Взмах крыльев белых –
Ангел вдруг
Ногой на гада наступил,
И кожа змея, задымившись,
В мгновение одно сгорела.
Змей бесом быстро обратившись
Во злобе яростной провыл:
– Кто там ведёт себя так смело
И не боится тёмных сил?!
– Уйди же прочь, исчадье ада!
Хоть превратись в земного гада –
Тебе меня не обмануть!
По воле Божьей не позволю
Я на дитя тебе взглянуть.
В горах, в лесу иль в чистом поле
Не спрячешься – тебя найду.
И в бездну ада изведу.
Дитя оставь, изыди, бес,
К хозяину...
Бессильно демон зашипел
И во мгновение исчез.
Он струсил. Это порученье
Ведь выполнял совсем один.
Ибо велел так господин.
Теперь в срамное окруженье
Вернулся он назад с позором.
Его смирив презренным взором,
Рофе младенца, между тем,
Взял на руки. Тот крепко спал.
Элиль молитву прошептал
И к маленькой главе ребёнка
Он поцелуем прикоснулся.
Сквозь сон младенец улыбнулся...
