Александру Пушкину. Второе посланье

АЛЕКСАНДРУ ПУШКИНУ

 

(Второе послание)

 

Что же вам такого я наплёл!

Только, дескать, рейтинги сравняет

Наши с вами сайта произвол, —

Между нами сразу же растает

Лёд парнасских рангов и чинов;

"Вы" холодное легко заменим

Словом "ты", прелестнейшим из слов;

И начнём без устали и лени

По Тверской-Ямской ходить-бродить

И о поэтическом явленье

Как небесном чуде говорить.

А до этого, понятным делом,

С пьедестала, Господи прости,

Я по-маяковскому умелым

Вам приёмом помогу сойти.

Думал я, какого же вам беса

Там стоять чугунным молчуном.

С рейтингом таким мне тонны веса

Славы вашей, право, нипочём.

 

Но читательских прочтений лава,

Будто бы, вскипев, с ума сошла,

И над вашей головой кудрявой

Дух мой с бренным телом пронесла.

Ах, постойте... Вот ведь доля наша...

Вы же мой кумир и божество...

Я пытаюсь крикнуть: "Здравствуй, Саша!"

Да куда там! Нету никого.

Лишь поздней в немалом удивленье —

Тоже непоседлив и резов —

Лермонтова вижу в отдаленье,

От тебя в полтыще голосов.

А когда-то лишь твоим, не больше,

Он считал себя учеником,

Но создатель Демона и Орши

Тоже стал с гордынею знаком.

А поскольку волюшка имелась

И гусарская шальная стать,

Юному корнету захотелось

И тебя, учитель, обскакать.

Вот и обогнал он и маячит

В сайтовской версте перед тобой.

Да и как же может быть иначе,

Если жизнь поэта — вечный бой.

 

И горлан, главарь эпохи красной,

Вас двоих ничуть не пощадил.

В гонке, изнурительной и страстной,

Беспощадно вас опередил.

Но еще, пожалуй, беспощадней

Оказался лирик всех времён.

Всякий классик для Серёги задний —

В списке их сегодня первый он.

Да и в самом деле, запредельный

Рейтинг у него, ни дать ни взять.

Случай, мы должны признать, смертельный.

Разве только в этой мгле метельной

Я смогу ещё его догнать.

Ведь догнал же я тебя, дружище.

Раньше Евтушенку обогнал.

Лермонтов мне пятки показал.

И до Маяковского две тыщи.

Правда, мне Серёга фору дал.

Но и эту дьявольскую фору

Я преодолею — день придёт.

И от небывалого простора

Сердце, словно в юности, замрёт.

Будто по степи карабутакской

В кузове промчусь грузовика,

И в дали пожухлой, серой, адской

Ни тебе селенья, ни дымка.

 

И одно лишь, друг, меня смущает —

Как в болоте, гордый дух топя,

Тысячами дикими стращает

Нас бессчётных бездарей толпа.

Их читатели не знают лишка,

Ниагарой чтение течёт,

И для них Есенин, как мальчишка,

И его позорно брать в расчёт.

Рейтинги их — это Эвересты,

И Господь едва ли выше их.

Не добраться нам туда — хоть тресни,

Не достигнуть этих мест святых.

 

Ну, а чем же Эвересты святы?

Чем их обитатели сильны?

Словом? — Нет, слова их, как ухваты.

Мыслями? — Так тоже плоховаты,

Смесь мякины и заморской хны.

А сильны они — своей порукой,

Табору цыганскому под стать.

Хоть вселенная грози разрухой,

Не устанут на своём стоять.

И одно лишь табор этот знает:

Надо — друг за дружку в жизни сей.

Табор лишь друзей своих читает;

«Нравится» — азартно нажимает,

Взвинчивая рейтинги друзей.

 

Впрочем, тише, дух мой! Глуше. Что ты?

Неужели с ними вдогонки

Ты лететь собрался? Нам высоты

Липовые явно не с руки.

Пусть себе гордятся дутой славой,

Им вовеки это не понять,

Что шумливой жадною оравой

Не стяжают Божью благодать.

 

Пусть с трудом, но всё же до вершины

Я дойду есенинской. А там

Поверну в московские долины,

Где листва летит к твоим стопам.

Где в раздумье над Тверским бульваром

Ты стоишь, молчание храня.

И, наверно, всё-таки недаром,

Поджидаешь, дальнего, меня.

Мы пойдём туда, где утром солнце

Встанет в кронах листьев золотых,

И уж точно вдосталь посмеёмся

Над причудой рейтингов своих.

И утешимся сужденьем верным

Нашего Создателя о том,

Что последний — завтра станет первым.

Кто же спорит с Господом Христом!

 

25.02.16 г.,

Свт. Саввы, архиеп. Сербского