Она ушла
Она ушла... И всё... Хоть свет туши!..
Остался звон в ушах, и липкий воздух,
И стук... То кто-то забивает гвозди
В калитку раскуроченной души.
Она сказала: Мне оставь покой.
С тех пор её не смею потревожить.
Но каждый раз мурашки мчатся кожей,
Как фотографии её коснусь рукой.
Она ушла... И звук её шагов
Растаял где-то в глубине подъезда.
А я застыл, как вкопанный, на месте...
И поглотил меня ночной покров.
Она ушла... Ей было надо так.
Бывают в жизни цели поважнее...
Зашел за угол, повернул южнее,
В конце концов забрел в кромешный мрак.
Я в нем живу. Не час, не день, - сто лет!..
Но стоит только выйти на прогулку,
В каком-нибудь забытом переулке
Мелькает рыжей куртки силуэт.
Она ушла... И всё... Хоть свет туши!..
Остался звон в ушах, и липкий воздух,
И стук... Так кто-то заколачивает гвозди
В калитку раскуроченной души.
Остался звон в ушах, и липкий воздух,
И стук... То кто-то забивает гвозди
В калитку раскуроченной души.
Она сказала: Мне оставь покой.
С тех пор её не смею потревожить.
Но каждый раз мурашки мчатся кожей,
Как фотографии её коснусь рукой.
Она ушла... И звук её шагов
Растаял где-то в глубине подъезда.
А я застыл, как вкопанный, на месте...
И поглотил меня ночной покров.
Она ушла... Ей было надо так.
Бывают в жизни цели поважнее...
Зашел за угол, повернул южнее,
В конце концов забрел в кромешный мрак.
Я в нем живу. Не час, не день, - сто лет!..
Но стоит только выйти на прогулку,
В каком-нибудь забытом переулке
Мелькает рыжей куртки силуэт.
Она ушла... И всё... Хоть свет туши!..
Остался звон в ушах, и липкий воздух,
И стук... Так кто-то заколачивает гвозди
В калитку раскуроченной души.