Мы мечтали любить, сжав друг друга до боли.
Мы мечтали любить, сжав друг друга до боли.
Мы мечтали сгореть, превратясь в едкий дым.
Нашим воздухом было стремление к воле.
Эпогеем считалось уйти молодым.
Оставляли на ветках метро отпечатки,
Наши тени навек помнит улиц капель.
Высоко-высоко. В пустоту. Без оглядки.
Под звенящих цепей и оков колыбель.
Смысл фраз утонул в череде междометий.
Наши маски расшила отчаяния нить.
Наши песни споет через много столетий,
Одинокий бродяга, желающий жить.
В этом танце бессмысленных слов и минут,
Равных нам никогда, уж поверьте, не будет.
Не смогли мы найти то, что счастьем зовут.
Не смогли полюбить. Но кто ж нас осудит?
Февраль 2013.
Мы мечтали сгореть, превратясь в едкий дым.
Нашим воздухом было стремление к воле.
Эпогеем считалось уйти молодым.
Оставляли на ветках метро отпечатки,
Наши тени навек помнит улиц капель.
Высоко-высоко. В пустоту. Без оглядки.
Под звенящих цепей и оков колыбель.
Смысл фраз утонул в череде междометий.
Наши маски расшила отчаяния нить.
Наши песни споет через много столетий,
Одинокий бродяга, желающий жить.
В этом танце бессмысленных слов и минут,
Равных нам никогда, уж поверьте, не будет.
Не смогли мы найти то, что счастьем зовут.
Не смогли полюбить. Но кто ж нас осудит?
Февраль 2013.