В дорогих, изумрудных одеждах
В дорогих, изумрудных одеждах
Ее тело, её душа.
Она нежность ценит, как прежде
Под шуршание камыша.
И руки тянет к молитвам,
И сама же плетёт венки.
Она любит отважных и сильных.
Ее помыслы небом чисты.
И танцует она и пляшет,
И застенчиво так глядит.
Ее образ судьбой приукрашен.
Она ласточкой в небе парит.
Не боясь, что её разлюбят.
Не боясь беззвучья молитв,
Она где-то на краешке будет,
Там, где Бог по привычке молчит.
Ее раны на теле от боли.
Ее сердце с надрывом струны.
Ее роли для женской доли.
Мы не помним её, увы.
Мы не помним её в разлуке.
Мы - птенцы, потерявшие мать.
Но она наплетёт нам судеб,
Чтобы мы разучились терять.
Ее тело, её душа.
Она нежность ценит, как прежде
Под шуршание камыша.
И руки тянет к молитвам,
И сама же плетёт венки.
Она любит отважных и сильных.
Ее помыслы небом чисты.
И танцует она и пляшет,
И застенчиво так глядит.
Ее образ судьбой приукрашен.
Она ласточкой в небе парит.
Не боясь, что её разлюбят.
Не боясь беззвучья молитв,
Она где-то на краешке будет,
Там, где Бог по привычке молчит.
Ее раны на теле от боли.
Ее сердце с надрывом струны.
Ее роли для женской доли.
Мы не помним её, увы.
Мы не помним её в разлуке.
Мы - птенцы, потерявшие мать.
Но она наплетёт нам судеб,
Чтобы мы разучились терять.
