Две груши
~~У края леса рядом с деревушкой и
по соседству с покосившейся избушкой Росли, под солнцем нежась, в тепле купаясь,
две груши,
Насколько непохожие и разные, настолько же
не родственные души. Одна в цветы-глаза другую пыталась уколоть,
их повредить,
И от себя подальше оттолкнуть
свою подружку веткой-лапкой,
Терзать соседки плоть и мстить,
плоды гнилинкой повернуть,
Засыпать редкою листвой и прошлогоднею
травой,
Закрыв от солнца куцей шапкой. Она мечтает отобрать её красу,
плодов божественный нектар,
листвы косу
И пить, блаженно наслаждаясь, соседки
сладкий сок,
И запастись им для достатка на годы,
впрок.
Она букашкам, таракашкам всё будто
понарошку
Преградою стремилась стать или
подставить корень-ножку,
Всё пакости творила, над ними хохотала,
и так свои плоды, смеясь,
по жизни все и растеряла. А в гневе всё твердила, что норовят её
спилить и сжечь,
Плоды в огне, на жарких углях безжалостно,
испечь,
И все их быстро стремятся съесть, не чистя,
скушать,
Без промедления сожрать,
банально слопать,
оставив от неё
лишь угольки да копоть.
Вот так, завидуя, всё злобой пухла,
а корнем, неминуемо, всё сохла. Вторая – улыбалась солнышку застенчиво
в ответ,
Всех награждая сладкой, сочной
своею мякотью плодов,
их отрывая от себя
без сожалений и обид,
Как видно, грушевое сердце ко всем любовь
полнит,
Как плакала одна и с дождиком страдала,
и с ним суровую соседку
тёплым душем поливала.
Всё, видно, груши душу отогреть мечтала,
к её корням свои плоды
без устали носила,
Хотела подружиться, в сон на мгновение
погрузиться,
За шалости её простила, заставила себя
забыться
И тихим шёпотом навязчивость свою
простить просила.
Вот так бы жили, кто добро, кто пакости
творили,
Но вдруг соседку за горькие и страшные
плоды спилили,
На сучковатые дровишки споро, дружно
распилили. Частично сбылось, что пророчила в
недавнем прошлом груша,
Её плоды никто не скушал, никто не
покусился слопать.
Их вместе с нею, брезгливо морщась,
в печке и спалили,
Погасли угольки, вот-вот развеет копоть. В тоске по неприветливой подруге вторая
груша зарыдала. В рыданиях ветки сотрясались,
плоды срывались
и о землю разбивались.
Поникла груша, разом похудела, в страдании
горьком тихо замолчала,
Не слышно в ветках птиц небесных былую
радостную трель.
Встречала, плача одиноко, одна весну,
роняя наземь слёз капель,
Грустила, тосковала и головою-кроною
одна качала. И обессилев, ее склонив, свой взор на землю
опустив,
От удивления вздрогнула и замерла, застыла
от волнения,
Невольно стала жизни новой виновницей
рождения.
С земли, пропитанной грушёвыми слезами,
вверх потянулись
кое-где местами,
Где сочные плоды разбились оземь, взошли
коричнево-зелёные побеги,
От одиночества, тоски и грусти, от бед на
счастье обереги.
по соседству с покосившейся избушкой Росли, под солнцем нежась, в тепле купаясь,
две груши,
Насколько непохожие и разные, настолько же
не родственные души. Одна в цветы-глаза другую пыталась уколоть,
их повредить,
И от себя подальше оттолкнуть
свою подружку веткой-лапкой,
Терзать соседки плоть и мстить,
плоды гнилинкой повернуть,
Засыпать редкою листвой и прошлогоднею
травой,
Закрыв от солнца куцей шапкой. Она мечтает отобрать её красу,
плодов божественный нектар,
листвы косу
И пить, блаженно наслаждаясь, соседки
сладкий сок,
И запастись им для достатка на годы,
впрок.
Она букашкам, таракашкам всё будто
понарошку
Преградою стремилась стать или
подставить корень-ножку,
Всё пакости творила, над ними хохотала,
и так свои плоды, смеясь,
по жизни все и растеряла. А в гневе всё твердила, что норовят её
спилить и сжечь,
Плоды в огне, на жарких углях безжалостно,
испечь,
И все их быстро стремятся съесть, не чистя,
скушать,
Без промедления сожрать,
банально слопать,
оставив от неё
лишь угольки да копоть.
Вот так, завидуя, всё злобой пухла,
а корнем, неминуемо, всё сохла. Вторая – улыбалась солнышку застенчиво
в ответ,
Всех награждая сладкой, сочной
своею мякотью плодов,
их отрывая от себя
без сожалений и обид,
Как видно, грушевое сердце ко всем любовь
полнит,
Как плакала одна и с дождиком страдала,
и с ним суровую соседку
тёплым душем поливала.
Всё, видно, груши душу отогреть мечтала,
к её корням свои плоды
без устали носила,
Хотела подружиться, в сон на мгновение
погрузиться,
За шалости её простила, заставила себя
забыться
И тихим шёпотом навязчивость свою
простить просила.
Вот так бы жили, кто добро, кто пакости
творили,
Но вдруг соседку за горькие и страшные
плоды спилили,
На сучковатые дровишки споро, дружно
распилили. Частично сбылось, что пророчила в
недавнем прошлом груша,
Её плоды никто не скушал, никто не
покусился слопать.
Их вместе с нею, брезгливо морщась,
в печке и спалили,
Погасли угольки, вот-вот развеет копоть. В тоске по неприветливой подруге вторая
груша зарыдала. В рыданиях ветки сотрясались,
плоды срывались
и о землю разбивались.
Поникла груша, разом похудела, в страдании
горьком тихо замолчала,
Не слышно в ветках птиц небесных былую
радостную трель.
Встречала, плача одиноко, одна весну,
роняя наземь слёз капель,
Грустила, тосковала и головою-кроною
одна качала. И обессилев, ее склонив, свой взор на землю
опустив,
От удивления вздрогнула и замерла, застыла
от волнения,
Невольно стала жизни новой виновницей
рождения.
С земли, пропитанной грушёвыми слезами,
вверх потянулись
кое-где местами,
Где сочные плоды разбились оземь, взошли
коричнево-зелёные побеги,
От одиночества, тоски и грусти, от бед на
счастье обереги.