выйдя на улицу, я застал плач небес
Выйдя на улицу, я застал плач
небес — своего, приличных
размеров, эго. Ступал в грязные
лужи, курил песок, но как будто бы
неба не было. То есть по сути,
слёзы Божеств появлялись из
неоткуда. Я не скрывался от чувств
под навес, я не искал дома. Иногда
поднимал глаза, пытаясь увидеть место:
место своё в театре звёзд, проходящих
лет и другого темнеющего. Знакомого
мало — только лишь зелень густых ресниц
проржавевших столбов, коих лампочки
подмигивали незаметно. Галёрка, партер
или бельэтаж — всё это примерно — это
совсем не меняет погоды. Главное,
что во всём этом есть искра тумана,
не пропускающего тихие крики младенца
строгого. На моих щеках гром и гроза,
а на теле душевный штиль. Я и так знаю:
ты не могла простить, не могла мне проткнуть
штыками рёбра! И даже за тысячи миль
я узнаю твой парфюм — моё нёбо привыкло
к тебе. Я твой раб, я готов к нелюбви,
умоляю сейчас, под дождём, отпусти!
небес — своего, приличных
размеров, эго. Ступал в грязные
лужи, курил песок, но как будто бы
неба не было. То есть по сути,
слёзы Божеств появлялись из
неоткуда. Я не скрывался от чувств
под навес, я не искал дома. Иногда
поднимал глаза, пытаясь увидеть место:
место своё в театре звёзд, проходящих
лет и другого темнеющего. Знакомого
мало — только лишь зелень густых ресниц
проржавевших столбов, коих лампочки
подмигивали незаметно. Галёрка, партер
или бельэтаж — всё это примерно — это
совсем не меняет погоды. Главное,
что во всём этом есть искра тумана,
не пропускающего тихие крики младенца
строгого. На моих щеках гром и гроза,
а на теле душевный штиль. Я и так знаю:
ты не могла простить, не могла мне проткнуть
штыками рёбра! И даже за тысячи миль
я узнаю твой парфюм — моё нёбо привыкло
к тебе. Я твой раб, я готов к нелюбви,
умоляю сейчас, под дождём, отпусти!