Как в бурю можно уцелеть
Как в бурю можно уцелеть,
когда шторма, белеют руки.
Когда нам надо умереть,
от праздной лжи, безумной скуки...
Когда земная суета,
бъет по лицу невыносимо.
И жизни горькая черта,
чертогом кажется нам длинным.
Когда в безумье давних лет,
в безбрежии немого стана.
Мы ищем то, чего уж нет,
взгляд потупляя полупьяно.
Когда зима, своей игрой,
не в утомлении рассвета.
Играет сердцем и душой,
над всем ликующего лета.
Когда еще цветут сады,
а мы вослед листве опавшей...
Склоняем сердце у воды,
безумным тополем уставшим.
Когда в безверии рука,
не обнимает, не ласкает.
А жестом тихое: пока,
в других прощаньях отнимает...
Когда ничто уже спасти,
в больном умирии не может.
Когда к извечному пути,
идти никто нам не поможет.
Тогда уставшая рука,
к звезде и небу поднимает...
И вместо горького: пока,
всю душу в веру обличает...
Тогда еще цветут сады,
весной, зимой, - белесым снегом.
И гордый тополь у воды,-
все возвышается над брегом...
когда шторма, белеют руки.
Когда нам надо умереть,
от праздной лжи, безумной скуки...
Когда земная суета,
бъет по лицу невыносимо.
И жизни горькая черта,
чертогом кажется нам длинным.
Когда в безумье давних лет,
в безбрежии немого стана.
Мы ищем то, чего уж нет,
взгляд потупляя полупьяно.
Когда зима, своей игрой,
не в утомлении рассвета.
Играет сердцем и душой,
над всем ликующего лета.
Когда еще цветут сады,
а мы вослед листве опавшей...
Склоняем сердце у воды,
безумным тополем уставшим.
Когда в безверии рука,
не обнимает, не ласкает.
А жестом тихое: пока,
в других прощаньях отнимает...
Когда ничто уже спасти,
в больном умирии не может.
Когда к извечному пути,
идти никто нам не поможет.
Тогда уставшая рука,
к звезде и небу поднимает...
И вместо горького: пока,
всю душу в веру обличает...
Тогда еще цветут сады,
весной, зимой, - белесым снегом.
И гордый тополь у воды,-
все возвышается над брегом...