Вознесшийся
Сквозь дождевые каменные стены,
Сквозь ветры буйные и шум ночи
Шагал безмерно, преодолев все плены,
Конь бравый.
Его кровавые копыта полыхали
В огне дороги дождевой,
Все окружающие ожидали,
Что свалится наш конь родной.
Из глаз кровоточили слезы,
Но он, не проронив и слова,
Все шел и верил в свои грезы-
Конь ждал лишь только крова…
Таращились глупцы,
Им только лишь до смеха,
И даже старцы, мудрецы
Глупцам не сталися помехой.
И слезы господа все рушились на спину,
Он о коне скорбит избитом.
А конь все шел и верил в рок судьбы:
Глаза устали и стёрлися копыта.
Господь почувствовал его мольбы,
К себе забрал от боли и от быта.
Глупцы, увидев труп коня,
Вдруг стали горевать и плакать,
Воздвигли памятник тогда
И все лишь стали только ахать.
«Он был силен, всеми любим,
Страданья наши и грехи
Себе он взял. Неколебим!
Во славу Господа! Аминь!»
Сквозь ветры буйные и шум ночи
Шагал безмерно, преодолев все плены,
Конь бравый.
Его кровавые копыта полыхали
В огне дороги дождевой,
Все окружающие ожидали,
Что свалится наш конь родной.
Из глаз кровоточили слезы,
Но он, не проронив и слова,
Все шел и верил в свои грезы-
Конь ждал лишь только крова…
Таращились глупцы,
Им только лишь до смеха,
И даже старцы, мудрецы
Глупцам не сталися помехой.
И слезы господа все рушились на спину,
Он о коне скорбит избитом.
А конь все шел и верил в рок судьбы:
Глаза устали и стёрлися копыта.
Господь почувствовал его мольбы,
К себе забрал от боли и от быта.
Глупцы, увидев труп коня,
Вдруг стали горевать и плакать,
Воздвигли памятник тогда
И все лишь стали только ахать.
«Он был силен, всеми любим,
Страданья наши и грехи
Себе он взял. Неколебим!
Во славу Господа! Аминь!»