Гладиатор
Он был непобедимый на арене, имя его ходило с уст в уста,
И человека, тигра, льва , гиену на части разрывал безумный арестант,
Он был рабом, но был рабом формально, он лишь работал на кого-то из господ
А в остальном свободным гражданином был он — имя имел, жену имел и скот.
Он был бойцом, он был бойцом бесстрашным, в Римской Империи и ровни не было ему,
Он воин был, не признающий пашни, он воин был, не почитающий войну.
Он признавал арену, краткий поединок и смерть, которую мечтал встретить лицом,
Война же для него — лишь путь ошибок, ведь там хитрец стоит над храбрецом.
У воина в мозгу упорно не ложилось, зачем же прятаться, бежать и отступать,
Когда противник больше, и сильнее, лучше, не струсив, с боем умирать,
Ведь так ты будешь, может быть, воспет в легендах, а это лучшая награда для бойца,
Что жизнь свою отдал в бою иль на арене, здесь заработав имя храбреца.
Тот гладиатор на Сицилию, в Помпеи уехал старческие годы коротать,
О, выпивные, бани и бордели, хороший климат, божья благодать.
Он доживал свой век без боев, весело, кутежно, но все-таки не надо забывать,
Тот гладиатор воин был, но воин был небрежный, и ни одной войны не смог он увидать.
Никто: ни раб, ни император, ни самый лучший на империю боец
Гневить богов никто не смеет, право, иначе горький ждет того конец,
Боец посмел, быть может, не нарочно, но то, что есть, уже не изменить,
В главах Богов засела мысль прочно: посмевшего вдруг дерзнуть со жестокостью убить.
Поднялись пепел, камни, дым, столб пламени с горы стремился к небу,
Это урок и старым был, и молодым: идти против богов — ужасная затея.
В миг ночь сменила день, и паника Помпеи захватила,
Ужасная, как смоль черная тень, тот город жаждала весь превратить в могилу.
Да, погибать, так погибать, но прятаться, бежать боец не вздумал,
Он не о том всю жизнь мечтал, не та мечта его взяла рассудок,
Он вышел на арену в свой последний раз, в руке лишь меч, взор обращен к вулкану
Здесь драться бесполезно, головой утряс, и улыбнулся — тут противник равный.
О, долго же еще Везувий бушевал, три города похоронил под своим пеплом,
Он реквием усопшим напевал, когда похоронил всех мертвых в лаве крепко.
А на арене, посреди, стоит герой, с мечом в руке, он статен и высок, широкоплечий,
То гладиатор, поперечивший богам, он в камне навсегда увековечен.
И человека, тигра, льва , гиену на части разрывал безумный арестант,
Он был рабом, но был рабом формально, он лишь работал на кого-то из господ
А в остальном свободным гражданином был он — имя имел, жену имел и скот.
Он был бойцом, он был бойцом бесстрашным, в Римской Империи и ровни не было ему,
Он воин был, не признающий пашни, он воин был, не почитающий войну.
Он признавал арену, краткий поединок и смерть, которую мечтал встретить лицом,
Война же для него — лишь путь ошибок, ведь там хитрец стоит над храбрецом.
У воина в мозгу упорно не ложилось, зачем же прятаться, бежать и отступать,
Когда противник больше, и сильнее, лучше, не струсив, с боем умирать,
Ведь так ты будешь, может быть, воспет в легендах, а это лучшая награда для бойца,
Что жизнь свою отдал в бою иль на арене, здесь заработав имя храбреца.
Тот гладиатор на Сицилию, в Помпеи уехал старческие годы коротать,
О, выпивные, бани и бордели, хороший климат, божья благодать.
Он доживал свой век без боев, весело, кутежно, но все-таки не надо забывать,
Тот гладиатор воин был, но воин был небрежный, и ни одной войны не смог он увидать.
Никто: ни раб, ни император, ни самый лучший на империю боец
Гневить богов никто не смеет, право, иначе горький ждет того конец,
Боец посмел, быть может, не нарочно, но то, что есть, уже не изменить,
В главах Богов засела мысль прочно: посмевшего вдруг дерзнуть со жестокостью убить.
Поднялись пепел, камни, дым, столб пламени с горы стремился к небу,
Это урок и старым был, и молодым: идти против богов — ужасная затея.
В миг ночь сменила день, и паника Помпеи захватила,
Ужасная, как смоль черная тень, тот город жаждала весь превратить в могилу.
Да, погибать, так погибать, но прятаться, бежать боец не вздумал,
Он не о том всю жизнь мечтал, не та мечта его взяла рассудок,
Он вышел на арену в свой последний раз, в руке лишь меч, взор обращен к вулкану
Здесь драться бесполезно, головой утряс, и улыбнулся — тут противник равный.
О, долго же еще Везувий бушевал, три города похоронил под своим пеплом,
Он реквием усопшим напевал, когда похоронил всех мертвых в лаве крепко.
А на арене, посреди, стоит герой, с мечом в руке, он статен и высок, широкоплечий,
То гладиатор, поперечивший богам, он в камне навсегда увековечен.
