По Пушкину (19 ОКТЯБРЯ 1825)
Леса снимают свой наряд,
В поля морозец первый грянул,
День смурный нехотя проглянул
И скрылся за холмистый ряд.
Ты грей камин, мою обитель,
Бодри вино своим теплом.
В печали я, нет друга рядом,
С кем эту б чашу разделил
И теплый б разговор водил,
Я пью в тоске, зову я появленья
Заветного дяхания друзей.
Но нет, не слышно знака шевеленья,
Не вижу я тех радостных очей.
Я пью один, а в северной столице
Меня иначе именуют...
Друзья мои, мне памятные лица,
Но все ль из вас теперь живые?
Кого из вас уж рядом нет?
Кого угас пыл в будни злые?
Кто бросил вас, не дав ответ?
Остался наш певец в чужбине
С гитарой звонкою, с огнем во взоре,
Он сгинул где-то в Южном взморье,
Лежит в чужой земле зарытый.
Нет слов родных на постаменте,
В одну могилу все там слиты,
Нет надписи с прощальной лентой.
С тех пор, как ты расстался с нами,
Твоя стезя была пучина,
Пылал огнем юнец безвинный,
Ища в тех странствиях забвенья,
В далеких чащах ты блуждал,
Под небом звездным окрыленный
Ты серенады распевал.
Купаясь в зное, в дебрях Капри,
Остался ты душою с нами,
В тоске о нас твой год шел за три,
О прошлых днях, о днях фавора
Судьбы к тебе в начале века
Ты часто вспоминал у моря
И слал приветливую вестку.
Какое чудо - наше братство!
Его ничем не разделить,
Не погубить ничьим коварством,
Мы все сплотились прочно, свято
Под общей кровлей вольнодумства,
Скрепленные единой клятвой
В запале юного безумства.
Устав в суровой ниве жизни,
Повянув сердцем и душой,
Я жил надеждою большой,
Но все напрасны восторженья
От дружбы той великой нашей,
Достойной слез и умиленья
Остался пепел лишь угасший.
И сладостнее тем моя отрада
Была узреть во мраке ночи
Троих из вас, представших в очи,
Я обнял вас с тоской мятежной,
Судьбу за то благодарив.
Был первым Пущин, друг мой нежный,
Кто первым дом мой посетил.
С лицейских лет он был мне краше,
Поверенным в мечты мои
И тем мрачнее было расставанье наше,
Вслед Горчаков - счастливец, баловень фортуны
Застиг меня в дороге невзначай,
В душе повисли те же сладостные струны,
Теплы объятья, но миг - и все: "Прощай".
Во дни моих безрадостных скитаний,
Когда поник я телом и душой,
Готовилось мне светлое свиданье,
Гонимый бременем цензуры, жалкий
Восстал я вновь из бездны мрачной,
Лишь Дельвиг, побратим мой яркий
Развеял сон души ненастной.
Все так же ленью упоенный господин,
Он голосом своим меня вновь пробудил
И свежей искрою своею вдохновил,
Мы с детства с ним наполненные музой
От духа песен в облаках летали,
Твердыни светом нас сплотили узы,
Но разными певцами муз мы стали.
Я гением порхал по райским кущам,
Волненьем уст его я возносил,
Признанья лесть так рано полюбил,
Но был другой дух гения прекрасный,
Он пел не ради славы и молвы,
Храня свой молчаливый лик бесстрастным,
Он признавал лишь свет иной любви.
Но что теперь терзать себя сомненьем?
Свет юности погас уже давно,
Лишь впредь оставим наши заблужденья,
Настало время для забвенных строчек
О подвигах из бурного романа,
Приди зарей в пустынный мой мирочек,
Вещун из Шиллеровых дней тумана.
Мои друзья, поднимем полны чаши
За наш союз, скрепленный с прошлых дней,
За встречу вслед за расставаньем нашим,
Еще нас ждут в пути земные бури,
Во власти рока счастье наших дней,
Благословенны будут наши музы,
Да будет здравствовать в веках Лицей!
В бою за наших светлых павших братьев
Мы вновь к устам приблизим чаши
И выкажем признанье наше,
Помянем всех сполна: живых и мертвых
И тех, кто вел своей рукою нас
С ступенек ранних по годинам черным,
Напомня о себе нам в тяжкий час.
Еще полней поднимем наши чаши
Без мысли ожидания разлуки
Отвергнем прочь сомнения и скуку,
Все капли выпьем до конца сегодня,
Остался царь наш, всех владыка,
Восславим по чести весь труд его господний,
ВсемОгущий сатрап безликий.
Но полно те, забудем все на свете,
Он весь во власти мыслей окруженья,
Порочного интригами сюжета,
Наполним чаши горькою отрадой,
Наш круг священный сузился тесней,
Кому ж из нас достанется наградой
Последним пить из чаши за Лицей?
Из ветхих дней пришедший мрачный странник
С заснеженных порошей далей
Чужим войдет он в новый этот праздник,
Так пусть же он с отрадой, но печальной
Наполнится усладой, как и встарь,
Как ныне я, создатель вирш опальных
С усладой принимал последний дар.
В поля морозец первый грянул,
День смурный нехотя проглянул
И скрылся за холмистый ряд.
Ты грей камин, мою обитель,
Бодри вино своим теплом.
В печали я, нет друга рядом,
С кем эту б чашу разделил
И теплый б разговор водил,
Я пью в тоске, зову я появленья
Заветного дяхания друзей.
Но нет, не слышно знака шевеленья,
Не вижу я тех радостных очей.
Я пью один, а в северной столице
Меня иначе именуют...
Друзья мои, мне памятные лица,
Но все ль из вас теперь живые?
Кого из вас уж рядом нет?
Кого угас пыл в будни злые?
Кто бросил вас, не дав ответ?
Остался наш певец в чужбине
С гитарой звонкою, с огнем во взоре,
Он сгинул где-то в Южном взморье,
Лежит в чужой земле зарытый.
Нет слов родных на постаменте,
В одну могилу все там слиты,
Нет надписи с прощальной лентой.
С тех пор, как ты расстался с нами,
Твоя стезя была пучина,
Пылал огнем юнец безвинный,
Ища в тех странствиях забвенья,
В далеких чащах ты блуждал,
Под небом звездным окрыленный
Ты серенады распевал.
Купаясь в зное, в дебрях Капри,
Остался ты душою с нами,
В тоске о нас твой год шел за три,
О прошлых днях, о днях фавора
Судьбы к тебе в начале века
Ты часто вспоминал у моря
И слал приветливую вестку.
Какое чудо - наше братство!
Его ничем не разделить,
Не погубить ничьим коварством,
Мы все сплотились прочно, свято
Под общей кровлей вольнодумства,
Скрепленные единой клятвой
В запале юного безумства.
Устав в суровой ниве жизни,
Повянув сердцем и душой,
Я жил надеждою большой,
Но все напрасны восторженья
От дружбы той великой нашей,
Достойной слез и умиленья
Остался пепел лишь угасший.
И сладостнее тем моя отрада
Была узреть во мраке ночи
Троих из вас, представших в очи,
Я обнял вас с тоской мятежной,
Судьбу за то благодарив.
Был первым Пущин, друг мой нежный,
Кто первым дом мой посетил.
С лицейских лет он был мне краше,
Поверенным в мечты мои
И тем мрачнее было расставанье наше,
Вслед Горчаков - счастливец, баловень фортуны
Застиг меня в дороге невзначай,
В душе повисли те же сладостные струны,
Теплы объятья, но миг - и все: "Прощай".
Во дни моих безрадостных скитаний,
Когда поник я телом и душой,
Готовилось мне светлое свиданье,
Гонимый бременем цензуры, жалкий
Восстал я вновь из бездны мрачной,
Лишь Дельвиг, побратим мой яркий
Развеял сон души ненастной.
Все так же ленью упоенный господин,
Он голосом своим меня вновь пробудил
И свежей искрою своею вдохновил,
Мы с детства с ним наполненные музой
От духа песен в облаках летали,
Твердыни светом нас сплотили узы,
Но разными певцами муз мы стали.
Я гением порхал по райским кущам,
Волненьем уст его я возносил,
Признанья лесть так рано полюбил,
Но был другой дух гения прекрасный,
Он пел не ради славы и молвы,
Храня свой молчаливый лик бесстрастным,
Он признавал лишь свет иной любви.
Но что теперь терзать себя сомненьем?
Свет юности погас уже давно,
Лишь впредь оставим наши заблужденья,
Настало время для забвенных строчек
О подвигах из бурного романа,
Приди зарей в пустынный мой мирочек,
Вещун из Шиллеровых дней тумана.
Мои друзья, поднимем полны чаши
За наш союз, скрепленный с прошлых дней,
За встречу вслед за расставаньем нашим,
Еще нас ждут в пути земные бури,
Во власти рока счастье наших дней,
Благословенны будут наши музы,
Да будет здравствовать в веках Лицей!
В бою за наших светлых павших братьев
Мы вновь к устам приблизим чаши
И выкажем признанье наше,
Помянем всех сполна: живых и мертвых
И тех, кто вел своей рукою нас
С ступенек ранних по годинам черным,
Напомня о себе нам в тяжкий час.
Еще полней поднимем наши чаши
Без мысли ожидания разлуки
Отвергнем прочь сомнения и скуку,
Все капли выпьем до конца сегодня,
Остался царь наш, всех владыка,
Восславим по чести весь труд его господний,
ВсемОгущий сатрап безликий.
Но полно те, забудем все на свете,
Он весь во власти мыслей окруженья,
Порочного интригами сюжета,
Наполним чаши горькою отрадой,
Наш круг священный сузился тесней,
Кому ж из нас достанется наградой
Последним пить из чаши за Лицей?
Из ветхих дней пришедший мрачный странник
С заснеженных порошей далей
Чужим войдет он в новый этот праздник,
Так пусть же он с отрадой, но печальной
Наполнится усладой, как и встарь,
Как ныне я, создатель вирш опальных
С усладой принимал последний дар.
