Лукреция Борджиа

Ну что за прелесть, эта милая особа!

Лишь чёрствый человек, что не познал ещё любви;

В чьих чувствах преобладает зависть или злоба,

В коварстве деву уличит, что у неё с отца в крови.

 

Произнести смогли бы вы от дерзости немея,

Свой взгляд остановив у милой девы на груди,

Что сеть для охоты зря расставил ловчий Гименея?

Узреть перед собой - она так словно ангел во плоти.

 

Но как легко впадая ежедневно в смертный грех,

Мы Люцифера в тех поступках громко обвиняем,

И в нетерпении возжелав от милых дам любви, утех,

Невинность юности бесстыдством вскоре называем.

 

Их красоту мы обрекаем после смерти на костре,

Хоть сами по ночам по ней сходить с ума готовы.

Так просто: пусть сгорит, что не досталось мне.

Тогда зачем самим и одевать любви оковы?

 

Вновь раздаётся звонко вдалеке девичий смех;

Волною шелестит подол от бархатного платья.

Теперь та радость страсти будет не для всех:

Лишь тем, кто заслужил её любовные объятья.

 

Какая прелесть в этой юности, очарованье.

В оборках платья приоткрыта взору пышна грудь.

Способно что плохое разве причинить созданье,

К которому так страстно хочется прильнуть?

 

Кинжал воткнуть между лопаток остриё?

Из перстня всыпать яд в вино на дно бокала?

Что было вашим, впредь, непременно, то уже её.

И ваша же душа от ней тех милостей взалкала.

 

Но локоны её волос спадают длинною волной,

И голосок звучит по-детски очень нежно.

Прелестней девы вам не встретить под луной.

Атлас и бархат. Платье белоснежно.