Лукреция Борджиа
Ну что за прелесть, эта милая особа!
Лишь чёрствый человек, что не познал ещё любви;
В чьих чувствах преобладает зависть или злоба,
В коварстве деву уличит, что у неё с отца в крови.
Произнести смогли бы вы от дерзости немея,
Свой взгляд остановив у милой девы на груди,
Что сеть для охоты зря расставил ловчий Гименея?
Узреть перед собой - она так словно ангел во плоти.
Но как легко впадая ежедневно в смертный грех,
Мы Люцифера в тех поступках громко обвиняем,
И в нетерпении возжелав от милых дам любви, утех,
Невинность юности бесстыдством вскоре называем.
Их красоту мы обрекаем после смерти на костре,
Хоть сами по ночам по ней сходить с ума готовы.
Так просто: пусть сгорит, что не досталось мне.
Тогда зачем самим и одевать любви оковы?
Вновь раздаётся звонко вдалеке девичий смех;
Волною шелестит подол от бархатного платья.
Теперь та радость страсти будет не для всех:
Лишь тем, кто заслужил её любовные объятья.
Какая прелесть в этой юности, очарованье.
В оборках платья приоткрыта взору пышна грудь.
Способно что плохое разве причинить созданье,
К которому так страстно хочется прильнуть?
Кинжал воткнуть между лопаток остриё?
Из перстня всыпать яд в вино на дно бокала?
Что было вашим, впредь, непременно, то уже её.
И ваша же душа от ней тех милостей взалкала.
Но локоны её волос спадают длинною волной,
И голосок звучит по-детски очень нежно.
Прелестней девы вам не встретить под луной.
Атлас и бархат. Платье белоснежно.
