Нет любви в этом мире бессонном
Нет любви в этом мире бессонном,
Только смех колесницы судьбы,
Прогрохочет ко всем спокойным -
Беспокойным не даст молвы.
Я такой же, из тех беспокойных,
И терзает лишь душу мою,
Тишина - берег склочных и скромных,
что в могилу с собой заберу.
Тишина разъедает грудину,
И до сердца немного совсем,
Чтобы с Пушкиным Байрон воскликнул:
"Он такой же поэт как и все!"
Только нет, не такой век, невзрачный,
Мне б пройтись у брегов поскорей,
Мне б напиться крови прозрачной,
Повидать чтобы жизнь в себе.
Но я мертв, и хоть движим иначе,
Под горячий народный раскат,
Сомневаюсь, что будет отдача,
Мне от тех за кого я в сердцах
Поднимаю флаги, и о рабстве,
Все кричу, и кричу впопыхах,
Я и сам стал рабом в аббатстве,
тех кто сильно свободы хотят.
Но я пуст, оттого стал и полон
Сладострастья страданий огнем
И к судьбе я с изодранным горлом
Вопрошаю о счастье моем.
Только эхом прокатится где-то,
Даже это посланье мое,
Пусть смирятся над криком поэта,
Пусть смеется опять воронье!
Может быть, и откликнется где-то,,
Эхо мертвого тела в мирах,
И когда-нибудь воспето,
Эта боль на чужих берегах.
А сейчас лишь молчанье немого,
Мир повис в паузе дум тишины,
Но не может понять он простого,
Что и тут загорают мечты.
Только смех колесницы судьбы,
Прогрохочет ко всем спокойным -
Беспокойным не даст молвы.
Я такой же, из тех беспокойных,
И терзает лишь душу мою,
Тишина - берег склочных и скромных,
что в могилу с собой заберу.
Тишина разъедает грудину,
И до сердца немного совсем,
Чтобы с Пушкиным Байрон воскликнул:
"Он такой же поэт как и все!"
Только нет, не такой век, невзрачный,
Мне б пройтись у брегов поскорей,
Мне б напиться крови прозрачной,
Повидать чтобы жизнь в себе.
Но я мертв, и хоть движим иначе,
Под горячий народный раскат,
Сомневаюсь, что будет отдача,
Мне от тех за кого я в сердцах
Поднимаю флаги, и о рабстве,
Все кричу, и кричу впопыхах,
Я и сам стал рабом в аббатстве,
тех кто сильно свободы хотят.
Но я пуст, оттого стал и полон
Сладострастья страданий огнем
И к судьбе я с изодранным горлом
Вопрошаю о счастье моем.
Только эхом прокатится где-то,
Даже это посланье мое,
Пусть смирятся над криком поэта,
Пусть смеется опять воронье!
Может быть, и откликнется где-то,,
Эхо мертвого тела в мирах,
И когда-нибудь воспето,
Эта боль на чужих берегах.
А сейчас лишь молчанье немого,
Мир повис в паузе дум тишины,
Но не может понять он простого,
Что и тут загорают мечты.
