Тебе отец
Тебе отец,
я кланяюсь опять,
Здесь у креста, твой взгляд застыл на фото,
Войну ты кончил много лет назад,
Рейд по тылам – была твоя работа…
Не многословен ты при жизни был
И шрамов всех, как будто бы стеснялся,
Друзей своих без счёта хоронил,
А сам случайно выжившим остался.
Разведка боем – адская игра
Проломлен фронт и батальон уходит…
Шестьсот ушло, под русское ура,
Вернулись, чуть живые, только трое…
Потом шло пополнение в тылу,
Три месяца, вы там комплектовались
С любимыми встречались, но к утру
Опять в свои казармы возвращались.
О самом жутком ты поведал мне,
Как в новый рейд, когда вас провожая -
Завыл гудок,
и бабы взвыли все!
Шестьсот бойцов при жизни отпевая…
Забился, ты в теплушку, уши сжав -
Так эти причитанья душу рвали
И чтоб не закричать, ты грыз кулак…
Такое позабудется едва ли…
Потом санбат, и сёстры и врачи,
И год больничной койки в Ленинграде…
Давай отец, сегодня помолчим,
Друзей всех, вспомнив здесь,
в твоей ограде…
я кланяюсь опять,
Здесь у креста, твой взгляд застыл на фото,
Войну ты кончил много лет назад,
Рейд по тылам – была твоя работа…
Не многословен ты при жизни был
И шрамов всех, как будто бы стеснялся,
Друзей своих без счёта хоронил,
А сам случайно выжившим остался.
Разведка боем – адская игра
Проломлен фронт и батальон уходит…
Шестьсот ушло, под русское ура,
Вернулись, чуть живые, только трое…
Потом шло пополнение в тылу,
Три месяца, вы там комплектовались
С любимыми встречались, но к утру
Опять в свои казармы возвращались.
О самом жутком ты поведал мне,
Как в новый рейд, когда вас провожая -
Завыл гудок,
и бабы взвыли все!
Шестьсот бойцов при жизни отпевая…
Забился, ты в теплушку, уши сжав -
Так эти причитанья душу рвали
И чтоб не закричать, ты грыз кулак…
Такое позабудется едва ли…
Потом санбат, и сёстры и врачи,
И год больничной койки в Ленинграде…
Давай отец, сегодня помолчим,
Друзей всех, вспомнив здесь,
в твоей ограде…