АРТИСТ (драма в стихах)

Ему все говорили "ты талантлив",

Да он и сам не сомневался в этом

И был вполне своей судьбою счастлив,

Театр, поклонницы - жил без запретов.

Потом вдруг показалось, что влюбился.

Все удивлялись "что он в ней нашёл?"

А он, недолго думая, женился.

Родилась дочь, но славой оглушён,

Играл и жил по-прежнему с размахом,

Всё позволял: флирт, связь на стороне,

Не чувствуя в себе вины и страха,

Топил хандру с актёрами в вине.

 

А роли были все как на подбор,

Впустить в себя другого - нет проблем!

Семья? Театр? - Недолго длился спор,

И он избрал одну из двух дилемм.

Семью бросая словно с дёгтем воз,

Почувствовал, что разогнул колени.

Менялись роли, поедая мозг,

Он стал рабом богини Мельпомены.

Рыдал театр, завистники "душились",

Премьеры, заграничные гастроли.

Но годы каруселью покружились

И незаметно оскудели роли.

 

Пресытился и славою, и плотью,

Тоска и скука поселились в сердце.

Еда вставала в горле рыбной костью,

А одиночество скрипело дверцей.

Поклонницы? - Давно от них устал,

Однажды пробовал с одной пожить,

Не выдержал заведенный устав,

Тарелки бились...сыпались ножи...

Нет, эти годы выбросил на хлам,

Купил себе на птичьем рынке кошку,

Бранился с ней за шерстяной бедлам

И обещал постричь, так, понарошку.

Смакуя сигаретный дым взасос,

Наверное для большего куража

И чтоб не сильно задирала хвост,

Дал ей совсем простое имя - Маша.

Забот прибавилось, но легче не ставало,

Кость одиночества першила в горле,

А Машка только грела покрывало,

Со шкуры сбрасывая лишний колер.

 

Депрессия душить пыталась чаще,

Звонил очередной столичной юбке.

Душа молчала, а крупицы счастья

Не клеились и в хрупкие скорлупки.

Рвал эти связи резко, в одночасье,

Сбегал в толпу, где был всем незнаком.

Мозг и душа терзались в разногласье,

А истина болела сквозняком.

 

И как-то раз, закрыв наглухо двери

И поглощая сигаретный яд,

На старом теплоходике, без цели

Он плыл туда, куда глаза глядят.

Стоял сентябрь и солнце грело робко,

Кружились чайки, небосвод был светел,

Народ шумел, прикладывался к стопке,

Гулял на палубе попутный ветер.

Мозги хотелось отключить от дум,

В них как дамоклов меч висел диагноз,

Акула - пресса поднимала шум,

Трепала имя всем врагам на радость.

 

Вдруг кто-то сзади тронул за рукав,

"Простите, не дадите закурить?"

"Ну вот, поклонница наверняка,

Начнёт мне комплименты говорить."

Она курила молча и дрожала,

Давилась дымом и была печальна,

Смотрела вдаль и будто провожала

Всех пролетавших мимо судна чаек.

И он решил заговорить с ней первым:

"Я вижу, что у вас не всё в порядке,

А может в бар и успокоим нервы?

Утопим горе в рюмке без остатка?"

 

Она кивнула, улыбнулась грустно

И робко первая шагнула к бару.

А он, забыв все "прелести" искусства

И частые полночные кошмары,

Стал ей рассказывать о кошке Машке

И о счастливом, беззаботном детстве,

Печаль тонула кляксой в промокашке

И было так приятно это бегство.

Он как на сцене - говорил красиво,

Она молчала, изредка кивала

И улыбалась просто, не игриво,

Пила вино и взглядом согревала.

 

Потом сказала:"Я вас раньше знала,

Вы были в нашем городке с театром,

Вы всё забыли, а я вам писала,

Но вы вернули мне письмо обратно.

Всё тот же нос и лоб такой открытый,

В глазах вот только поселилась тайна.

У вас тогда была красавиц свита

И вы играли просто гениально!

Я здесь на теплоходе не случайно,

С утра вас ожидала возле дома

И шла за вами к этому причалу,

Так захотелось вас увидеть снова.

 

Простите ради Бога мою смелость,

Писала пресса, вы больны серьёзно.

А может "утка"? Только я б хотела

Надеяться, что всё не безнадёжно.

Поклонники хотят знать жизнь артиста,

Но я сейчас душою не кривлю

И не из праздного здесь любопытства,

Вы знаете, я вас давно люблю.

Есть говорят превратности судьбы,

От них не спрячешься за толстой дверцей,

Я вас пыталась навсегда забыть,

Но вы осколком поселились в сердце.

 

Я знаю, что у вас поклонниц много,

Успешные всегда и всем нужны,

Но все мы люди, ходим перед Богом

И если вы действительно больны,

Я не хочу, чтоб вы один страдали.

Сказали: вас совсем не любит дочь,

Я вам чужая, пропасть между нами,

Но брошу всё, приеду вам помочь.

Я всё сказала и теперь спокойна,

Вы можете сейчас не отвечать,

Здесь на листке мой номер телефона,

За столько лет я научилась ждать."

 

Он видел: ей слова давались кровью.

Да, удивить его она сумела

И мозг, избитый ролями как молью,

Привыкший отделять зерно от плевел,

Вдруг дал осечку - откопал сорняк,

Давно задавленный бетонным слоем.

В тот странный день с утра все шло не так

И каждый шаг ему давался с боем.

Проспал будильник, опоздал на поезд,

Театр уехал на гастроли без него,

Кричал директор, обещал уволить,

Он ехал следом сам, душило зло.

 

Купе пришлось делить напополам

С какой-то "шишкой сельского розлива"

И он пошёл с досады в ресторан,

Разбавить градусами сгусток срыва.

А ресторан был совершенно пуст

За исключением одной девицы,

Совсем не представлявшей его вкус,

Заласканный красотками столицы.

Но всё ж подумав "третий сорт - не брак",

Залив свой тонкий вкус изрядно водкой,

Он для себя решил пойти ва-банк

Уже нетвёрдой, боевой походкой.

 

Но не дошёл, споткнулся и упал

У ног своей избранницы- синицы,

Разбил лицо и вывихнул сустав,

Пришлось его сопровождать в больницу.

Вот так и познакомились тогда,

Спектакль потом играл с большим напрягом,

Грим сделал своё дело без труда,

Ногой же не хотелось делать шага.

Бывая в её городке с театром,

Заскакивал к ней в гости пару раз

И чувствовал себя с ней виноватым

В плену её влюблённых карих глаз.

 

Она была одной из его "дам",

Таких в ту пору он и не считал,

Привыкший к женским соплям и слезам,

Он всех любил и всех их забывал.

Что наша жизнь? - Коварная игра.

Кто без греха? - У всех свои пороки.

Причалил теплоход, подали трап,

Она растаяла в людском потоке.

"Забыть как раньше, а записку сжечь?"

Больные мысли собирая в горстку,

Он вдруг заметил, что дамоклов меч

Уже казался просто бутафорским.

 

 

                    25.09.15