Стручковое время

Стручок июньской акации - новенький, мягкий, плоский.

Несладкий, в отличие от цветка.

Тупым игрушечным ножиком порезанный на полоски,

прекрасно дополняет подорожник в салате:

"Кушай, пожалуйста, Катя!

Это очень вкусно!"

Подорожник - спаржа, а стручок - фасоль, не какая-то там капуста.

Внутри у него горошин зародыши, бледно-зелёные запятые.

Конкретно из этих ничего не вырастет -

кукла Катя обедала с аппетитом.

 

Июльский стручок - покруглевший бочок,

да и в длину вытянулся, теперь с мизинчик.

Цепляешь с округлого края заусенец-хвостик,

тянешь ме-е-едленно, как язычок застёжки,

чуть раскрываешь брюшко,

помогаешь горошкам выбраться-выкатиться наружу:

сыпятся на траву, на утоптанную дорожку

странно-некруглые.

Опять только в салат для куклы.

Закрываешь обратно створки, остаётся стручок пустотелым -

это и было нужно для важного дела!

Если откусить самый кончик, осторожно пальцами сжать

и дунуть,

он засвистит, загудит-запоёт, как Эоловы трубы.

(Что за трубы такие? Вечно ты что-то придумаешь, мама.)

 

А потом накрывает внезапная середина лета,

настаёт третье стручковое время - практически конец его света,

когда становится жёсткой его кожура.

Когда

нет больше хвостика, но и тянуть уже ни за что не надо -

от простого прикосновения раскрывается, распадается надвое,

выпускает на волю созревшие глянцевые горошины -

твёрдые, пёстрые.

А сам скручивается мучительно, обламывается до края острого,

из зелёного превращается в серый, отрывается от родной акации

и сперва валяется у её корней,

а потом непонятно куда девается...