Félix María Samaniego. El Ratón de la corte y el del campo. Феликс Мария Саманьего. Мышь придворная и мышь деревенская
Un Ratón cortesano
Convidó con un modo muy urbano
Á un Ratón campesino.
Dióle gordo tocino,
Queso fresco de Holanda;
Y una despensa llena de vianda
Era su alojamiento;
Pues no pudiera haber un aposento
Tan magníficamente preparado,
Aunque fuese en Ratópolis buscado
Con el mayor esmero,
Para alojar á Roepán primero.
Sus sentidos allí se recreaban:
Las paredes y techos adornaban,
Entre mil ratonescas golosinas,
Salchichones, perniles y cecinas.
Saltaban de placer, ¡oh qué embeleso!
De pernil en pernil, de queso en queso.
En esta situación tan lisonjera
Llega la despensera:
Oyen el ruido, corren, se agazapan,
Pierden el tino; mas al fin se escapan
Atropelladamente
Por cierto pasadizo abierto á diente.
—¡Esto tenemos! dijo el campesino;
Reniego yo del queso, del tocino,
Y de quien busca gustos
Entre los sobresaltos y los sustos.
Volvióse á su campaña en el instante,
Y estimó mucho más de allí adelante,
Sin zozobra, temor, ni pesadumbres,
Su casita de tierra y sus legumbres.
Мышь придворная милостиво
Позвала, да со всей учтивостью
Товарку свою полевую.
Ей дала да шмат сала свиного,
И свежего сыра голландского;
И из кладовой, полной всякого мяса
Ей было кусков нарезано;
Пожалуй, не сыскать средь нор деревенских
Стола столь роскошно накрытого -
- Хоть весь Крысоград обойди ты! -
Не найти, равно как и богатого дома
Открывшего двери для гостя дорогого.
Здесь духом воспрянет всяк неизменно:
Ах, как потолок украшен и стены!
Сколько деликатесов мышиных:
Колбас, хамона, копчёной свинины!
От счастия скачут - ах, что за восторг! -
С колбас через сыр да на окорок.
На пир тот, вкусный и яркий
Приходит внезапно кухарка.
Шагов шум заслышав, на карачках да порскнули мыши,
В безумье впадая со страху; но всё-таки вышли
В сумятице и разладе
Из рая, ставшего адом.
"Так вот оно что! - мышь говорит полевая,
- тогда от сыров и бекона навек отрекаюсь
И проклинаю я тех, кто находит вкус
Средь потрясенья в смятении чувств."
Немедля она воротилась в родные Пенаты,
И с тех самых пор тому всему более рада,
Что без боязни, тревог, боли и огорчений
В норке своей под землей поедает бобы и коренья.
