Эпизоотия

Столовая сияла чистотой,

суббота показалась слишком длинной.

Ветврач под газом с духом лошадиным

пугал эпизоотией копытных,

бурчал про дальновидность, честь и долг,

разбил традиционную копилку:

собрав монеты, вышел за добавкой.

Супруга удивилась: "За едой?"

"За водкой, Галя! Чавкать задолбался".

 

Вдогонку попросила молока.

"Со вторника — получится с работы!" —

ветврач вдохнул желанную свободу,

но улыбнувшись, начал задыхаться.

А день его как будто смаковал:

слепил весенним солнцем, сзади мацал.

В медине он стремился в терапевты,

но вылетел с кликухой "самовар" —

навесил Палильич из тридцать первой.

 

Министр был однокурсником: "Аскет! —

прибился к выпивохам — Неопрятен.

Язык не повернётся, что — приятель.

На вид какой? Угрюмый и плечистый.

Давно в завязке. Временно ослеп,

когда на первом курсе пили чистый".

"Нет, что ни говори, а Толя — личность!" —

сипели доминошники вослед

в растянутых, как жизнь, "алкоголичках".

 

Вернувшись — уподобился кролю,

супруга притворялась, что кончает:

"Закончил? Возвращаемся к началу!"

Галину по средам имел электрик:

"Покурим. Я при муже не курю. —

прижал её курящую. — Эй, легче!

В стране неплохо, если притвориться,

но страсть и уважение к царю

не выветрились даже при партийцах".

 

Ветврач нередко делал политес:

тонул в душещипательных беседах.

Свекровь винила Галю, что бездетна,

но свёкор подсказал: бери почаще.

"Галина поступила в политех!" —

допил индийский, бодро попрощался,

а дома прочитал записку: "Мальчик.

Не твой, прости. Свекольник на плите.

Развод оформим сразу после майских".