Иван Гудвинович

Полупрозрачное солнце висит в зените. Раньше думала, что «Зенит» — это футбольная команда, за которую болеют наши соседи и Рома. Теперь в глазах голубеет не от шарфов: незабудок нынче расцвело просто море. Настоящее, бирюзово-зелёное, с белыми барашками на гребнях волн. Удивительный июнь. Это после ледяного мая! Сегодня «девчачий» день, на хозяйстве я да бабушка. Вдвоём весело. Сейчас как нахулиганим... Перебираемся с постирушек к столярным делам, давно планировали кое-кого оживить.

 

— Давай ещё сюда гвоздик, а? — Ба у нас инженер и капитан в одном лице.

— По-моему, кривовато, будто он горбатый. Давай плечи поправим. — У неё хрупкие пальцы и тонкая кожа, поэтому угловатую фигуру выравниваю я. Главное, не шарахнуться молотком.

— Красавчик будет, — хихикает ба. — Ещё вот здесь крепление для сапога нужно. Где рулетка?

— Аа! — Мы хором взвизгиваем, когда тугая лента молниеносно сматывается. — Тьфу, испугалась, — со смехом признаюсь я.

 

Из лишних беседочных перекладин получился... Вообще-то, планировался Страшила. Но я так старалась, что надеюсь на более милое имя. Пётр? Василий? Нет, Васи все коты, не пойдёт. Вместе с бабушкой выбираем одежду: старую клетчатую рубаху деда, рыжие замшевые сапоги матери, чьи-то плотные штаны, древнющую коричневую сумку через плечо... Знаете, да, сколько всего можно найти на даче?

 

— Там Гудвин звонил, сказал, что привезёт тебе мороженого! — Сеанс связи с дедом прошу считать удачным.

— Привет ему! — Отзываюсь я. Обязательно нужно передать привет, нельзя без. Расстроится. Свежевыстиранные простыни парусами хлопают на ветру, впитывая аромат новорожденного лета. Это будет первая ночёвка за городом. Мечта!

 

Обводим чёрным фломастером крышечку от канистры. Это глаза. Крышку от бутылки уже зелёным — радужка. И треугольную пряжку. Будет жёлтый нос. По транспортиру расчерчиваем губы... Ах, какой красавчик!

 

— Слушай-ка, тут Лена забыла свой маникюрный порошок, — хвастаюсь трофеем. Не свистнула! Она сама забыла светяшку. В темноте её длиннющие ногти выглядели по-ведьмачьи. Вот бы мне такие.

— Ух ты! А давай у него морда светиться будет? Как раз на солнце наберёт...

 

Бабушка поливает ватман с будущим лицом клеем и рассказывает, почему фосфорные звёздочки и ленкины ногти светятся ночью. По-простому понятно, но интересно про физику. Это через год, она с пятого класса. А пока мы запихиваем слегка желтоватое лицо Ивана в банку из-под чупа-чупсов. По батьке его окрестили Иванычем, чтоб никто не догадался о заморском происхождении нашего друга.

 

Провозились до вечера, зато успели вкопать. Теперь прямо напротив крыльца стоит сторож. Всё бы ничего, но ба очень любит подшутить над дедом, поэтому наутро стало ещё веселее...

 

— Ну я же предупредила, что будет рожа светиться! И про глаза большие...

— А я за рулём весь день, устал... Не воткнулся про чучело, аж вздрогнул, — дед ворчит и смеётся одновременно. — Ну, девчонки! Мастерицы у меня!

 

Иван Иваныч женился, когда ему от роду стукнул месяц. Марья Петровна была хороша: синеглаза, черноброва... Носила косы из пакли и тёткин белый сарафан поверх неопознаваемой блузки.

 

Сосед Вова на радостях от знакомства с парочкой съехал в наш кювет. Всей улицей доставали. А соседка Людмила всё первое лето косо на нас поглядывала: «Смотрю, стоит. Я смородину прополю, гляну — стоит. Огурцы полью — всё смотрит и смотрит. Думаю, что ж за гость у Нечаевых? Тьфу, на вас, слепили, тоже мне!». Но для МарьПетровны шляпу передала.

 

Это всё Гудвин виноват был. Мне просто Льва не разрешили завести. Но бабушке в фантазии не откажешь — на дачах до сих пор наших друзей помнят.