Скиталец
Написано под впечатлением от «Пьяного корабля» Артюра Рембо
Он думал, что все изведал бесчисленные моря,
И знамя своей победы всё выше вздымал, горя,
Как факел, как хвост павлиний, ведь удаль его лиха!
В гордыне неутолимой он вдоволь хлебнул греха.
Ему показалось вскоре, что выпита до конца
Бездонная чаша моря с победами гордеца.
Сверкали глаза сухие, покуда всё рос порок,
Но был от морской стихии жестокий ему урок.
Однажды, во время шторма, порыв, устремлённый вниз,
Сорвал паруса, как шторы, надетые на карниз.
Навеки исчезли в безднах, все те, кто с ним раньше был
Оставшийся в море и без них он тут же умерил пыл.
Весь пыл его здесь напрасен, среди незнакомых звёзд.
И кинулся он к припасам, ведь будущий путь непрост.
Но в трюме, что был так полон, осталась одна вода,
А он вдруг со страхом понял – ему не нужна еда!
Возможно, он тоже умер, но не заслужил покой.
И там не найти внизу мер у пропасти у морской.
Но снова корабль рвется в разгар заревых кострищ,
Где солнце – уже не солнце, а в небе вскочивший прыщ.
Невыносимы стали концерты морской воды,
Гонимые ветром стаи клубились, как чёрный дым,
Где сонмы усопших ликов ему повелели: «Жри
Зайчатину ярких бликов, хмелей от вина зари,
Ведь в мире нет лучше пищи, чем пища самих богов,
Ведь всё, что ты в мире ищешь – свободу от всех оков».
Когда наступало утро, неспешно ползла на мель
Вся в проблесках перламутра волшебная карамель;
И в хватке драконьих лапищ веками хранился прах
Языческих древних капищ на проклятых островах,
И профили скальных мумий, заметные сквозь туман,
Нарушив покой раздумий, сводили его с ума.
И были его скитанья немыслимо далеки,
И там, где стоят, не тая, суровые ледники,
Где сумрак полярной ночи сгущается всё плотней,
Пытался прочесть он почерк подмигивавших огней.
На запад листок Зефира сорвался с цветка ветров,
И небо, свои сапфиры, храня, как бездонный ров,
Ему открывало книгу о сущности всех начал,
Преумножая мигом накопленную печаль.
Когда же вращалась нудно тоска, как водоворот,
Он думал направить судно в Харибды ревущий рот,
Иль просто разбить о скалы, посудины старой дно –
Чудовищны их оскалы, но, впрочем, здесь все одно!
Как страшен и как прекрасен – природы распутный нрав!
Он с нею теперь согласен, он понял, что был неправ.
Но сколько б морские боги ни гнали дары – лови –
Дары их ему убоги – от злобы и до любви.
Блуждая в чужих краях, он всё путал, где явь, где сны,
Терял и рубин, и яхонт всей прежней своей цены.
Груженный он клял фрегат свой - что камни, что жемчуга!
Ведь подлинное богатство - лишь дома у очага.
Но нет очага и дома! Под солнцем ли под луной
Вся жизнь здесь его ведома одной лишь морской волной.
И он, разрезая воды, блуждая средь мрачных скал,
Уже не искал свободы, а только покой искал.
