Баллада о пришельцах
Пит был хмур, улыбался он мало, жидковатой качал бородой, нос торчал, как пчелиное жало. Старый Пит был, как палка, худой. Он пугал божьей карою племя, подчиняя диктату вождя, и удачно предсказывал время ниспосланья богами дождя.
Вождь усердие это отметил, одарив царским жестом с плеча шкурой тигра, вручая браслеты, не давая, однако, меча...
Он считал, что его фавориту служит преданно жертвенный нож! — Всех героев, испытанных в битвах, перед ним била нервная дрожь...
«Врачевал» Пит и долго, и много. Просто так не давал порошков: мог из тела смертельно больного изгонять и с трещоткой бесов!
Но однажды, уйдя спозаранок («Корень жизни» окрест не найдя), Пит забрёл на лесную поляну далеко от вигвама вождя.
Он выкапывал корень целебный, и молитву вершил, как поэт. И увлекшись, совсем не заметил в небе плоский и круглый предмет. Он не видел, как тот приземлился, вертикально взлетел и исчез. Кто—то бодро весь в слух обратился, и углу’бился в девственный лес. И, обратно домой собираясь, отработав сполна трудодень, Пит понес, сам себе улыбаясь, для лечения зятя женьшень.
Пробираясь сквозь дебри и топи, он спешил поскорее домой. И столкнулся в дремучей чащобе с непривычно одетой толпой. Пит воззрился и тупо, и немо, позабыв про работу и дом: на тонированных гермошлемах две антенны стояли торчком... В облегающих тело скафандрах, верный бластер сжимая в руках, все пришельцы в глуши первозданной наводили немыслимый страх.
Пит, как вкопанный, замер на месте, задрожал словно фиговый лист. Первобытному кодексу чести предпочел он пронзительный визг. И нагрудный на всех синтезатор, как «спасите», его перевел. Но лишившийся чувств узурпатор не почувствовал слабый укол.
Пита спешно они потащили, погрузили его в дисколёт. Сняли шкуру, помыли, побрили, провели медицинский осмотр. И внутри у несчастного Пита обнаружили язву и рак. А тяжелую форму бронхита можно было заметить и так...
Три сеанса в течение суток промелькнули, как сказочный сон. И следивший за Питом компьютер сообщил, что поправился он...
Пит, очнувшись, знакомую местность и пришельцев не мог не признать. Он взволнованно ерзал на месте, все пытаясь у них разузнать.
«Вы откуда?» — Сощурился хитро.
«Мы — извне!» — Озадачил ответ.
И совсем ошалевшему Питу предложили... коробку галет.
Пит осмысливал жест чужеземца и дивился, галету жуя: для считавшего плоскою Землю, там для Пита кончалась Земля.
«Ты не понял, а это так просто!» — Пояснили ему между тем: «Ведь Земля не является плоской, а похожа на наш... гермошлем!»
...Пит вернулся в недоброе время: долго не было в джунглях дождя.
«Смерть ему!» — Разъяренное племя побуждало к расправе вождя.
Вождь взбесился: «Какими судьбами?! Где скрывался, и с кем ты блудил?»
Пит был честен: «Общался с богами, и на небо с богами всходил!»
Вождь — бочком виновато от Пита. И в толпе одураченных лиц злость и ярость от страха забыты — соплеменники падают ниц...
Созерцая притихшую паству, Пит задрал торжествующе нос: его вес в иерархии власти еще больше окреп и возрос! Он уже не скупился на жертвы, и пролился спасительный дождь. И с досадой схватился за сердце, затаив свою ненависть, вождь.
...И в лихом повороте событий исцелился болезненный зять. Он просил всемогущего Пита, что желает его изваять.
Питу вспомнился блеск гермошлема и обрывки таинственных слов: «Что ж, меня изваять не проблема... Надо их — совершенных богов!» И подробно все контуры тела описал ясновидящий Пит. «Вот тебе неотложное дело!» — Зятю строго поставил на вид.
...Но в расцвете сомнительной славы был убит обозленным вождем, что присвоил впоследствии право называться верховным жрецом.
Он творцу не давал передышки и вносил коррективы свои, обнажил чтоб пришельцам лодыжки, а на них намотал две змеи! И творцу первобытной культуры пререкаться с ним было нельзя. И в нелепых доспехах скульптуры походили уже... на вождя.
И не надо нам в крайность бросаться. Однозначный не ждите ответ... Если честно, то надо признаться — можно верить, а можно и нет...
