Зимние стихи
ЗИМНИЙ СОН ИЛИ ВОРОБЬИ
... Я продолжаю спать. И двери
скрипят в квартирах у соседей.
Мне кажется, что это ходят
друг к дружке в гости воробьи.
Что в шалях, тапочках махровых
они похожи на медведей.
И крошки хлебные, как сушки
у самовара. Солнца луч
уже проник сквозь занавески,
упал на мятые подушки…
Я сплю и вижу воробьиху
в пуховом кружевном платке.
Она щипцами колет сахар.
А за окном плывут снежинки
и никого. И тихо, тихо
от этой дивной красоты.
Сквозь сон я слышу, как по трубам
течет вода. Мне снятся реки
подземные. На зимних склонах
источники в наплывах льда…
На холм, цепочкой, в старых шубах
с ведерками по узкой тропке,
среди мигающих снежинок
идут по воду воробьи.
Уже спустился синий вечер
на лес, на пышные сугробы,
на липы с черными ветвями
в подробной зимней тишине.
Уже в глухих оврагах тени
застыли. Лишь тихонько шепчет
внизу под толстым слоем снега
о чем-то крохотный ручей.
Во мгле, по краю леса, словно
цветные леденцы, окошки
теплеют сказочным уютом.
Наверное, там самовар.
Огромный, с ручками резными
и чашки старые и ложки,
ножи различные и вилки.
В цветастом блюде пирожки.
Там воробьи пекут и варят,
толкутся, топчутся, щебечут.
Кустодиев висит на стенке
и рядом на бечевке лук.
Там воробей читает книгу.
Сидит, укрытый пледом, в кресле.
Картинки яркие листает,
и рядом дети-воробьи.
А на картинке – я в постели.
Я вижу сон и слышу двери
скрипят в квартирах – это ходят
друг к дружке в гости воробьи.
Шумит дверями лифт старинный.
Сосед стучит зачем-то в стену.
Снег падает и солнце светит.
Я просыпаюсь. Два часа.
***
На крапиве шубки из меха,
По сугробам – искры да блёстки.
Ветра нет – мороз не помеха.
Постою у снежной березки.
Полюбуюсь. Что же мне больно
от красот январской поляны?
На душе сплошные мозоли
беспокойств и дел постоянных.
А вокруг сугробы на елях
и на травах шапочки виснут.
Что же я грущу, в самом деле,
да под небом ярким и чистым?
Только боль-тоска не пускает.
Не дает вздохнуть мне морозцем,
душу окунуть в щебет стаи
свиристелей – там на березках.
А пошло б оно, поскакало,
да под горку козьим горошком.
Красота – и это не мало.
Хорошо в лесу на дорожках!
Вот бы и в душе так же славно!
... Только б нежный звук свиристелей
замирал в заснеженных травах,
затихал в наряженных елях.
***
Солнце светит будто по весне,
а всего восьмое февраля.
Где-то слышен старенький «Whitesnake».
Правда, он! Вот это кренделя!
Если б Лепс из аудио пел
или Басков (за ногу его).
Если бы позёмка, там, метель...
Нет же – зазеркалье, волшебство!
Вот такие бублики и мак,
пряники такие на меду.
Всё не эдак как-то, всё не так,
все чудные вещи – на виду.
На виду в особенные дни,
где перевернули грузный быт
музыка из юности, огни –
отсветы несбывшейся судьбы.
Светлячки, пронзающие тьму.
Нет, они – не крутят время вспять.
Нет, они – не учат ничему.
Просто, помогают выживать.
***
Не удивляюсь, когда замечаю
ливень зимой, но горячего чаю
я наливаю. И признаки грусти
мякнут печенькой – размякнут – отпустят.
Мякнет печенькой больное и чёрствое
в чае отпаривай, с чаем навёрстывай.
Скачешь до смерти по жизни лошадкою –
выпей с конфетками крепкого, сладкого.
Даже в лесу, в монастырской обители
в праздник устраивали чаепитие.
Отче Кондратий, не плачьте – все грешные,
лучше берите вот эти, с орешками.
А в воскресенье, я тоже – Наташке:
вынь-ка, жена, разноцветные чашки.
Приостановим печали телегу.
Снега... взгляни, сколько выпало снега...
***
Зима проходит в снежной шапке
с двурогим фонарём в руке.
И крупные живые звёзды
из темноты глядят на нас.
Как звери. чуткие деревья
притихли в шубах меховых.
При лунном свете спят вороны
на старых липах и дубах.
А мы, как дети, просто смотрим:
плывёт вверху фонарь двурогий,
стоит громадным синим замком
вокруг божественный покой.
