Часть двенадцатая. Невиновный
(Барон)
Холодно в моей темнице.
Мрак, здесь неба не видать.
О решётку биться птицей,
Боль свою осознавать
Мне приходится средь ночи.
Тьма окутала меня,
Что ты хочешь, что ты хочешь,
Дней последних западня?
Осознание приходит,
Медленно вонзает нож,
Вороша мои тревоги,
Что с меня теперь возьмёшь?
Обезумев из-за скорби,
Потерял покой, и вот,
Жизнь свою я вмиг угробил,
Не спасёт меня народ.
Долго думал я в неволе,
Для чего меня сгубил,
Тот кого я ради Бога
В своём доме приютил?
Вот обман обезоружил,
Обещание его,
Стало всё лишь только хуже
И не сделать ничего.
Неужели Граф направил?
Может, в сговоре он с ним?
Тот монах меня подставил,
Может, помешал я им?
От предательства, коварства
Сжалось сердце у меня.
Но закончатся мытарства
От священного огня.
Инквизиторы заходят.
В камеру мою вдвоём,
Я встаю. Меня выводят.
Снова пытки, страх и боль.
– Некромант? -- он начал скользко. --
Ты хотел из-под земли
Мертвецов собрать и войско
На столицу повести?
– Что вы, нет! Меня учили,
Как сестру лишь оживить…
Обманули, погубили…
– Врёшь, собака. Хочешь жить,
Расскажи свои нам планы,
Кто сообщники твои?
– Нет их! Вам я врать не стану.
– На него ты посмотри!
В руку взял монах топорик.
Раз, и палец отрубил.
Закричал от резкой боли,
Сколько было моих сил.
Кровь текла моя из раны,
На неё я всё смотрел
Завороженно, и стало
Дурно мне, я побледнел.
– Говори, мерзавец, хуже
Будет, если ты солжёшь.
Ты с нечистой силой в дружбе?
– На меня кто вам донёс?
Инквизитор изловчился,
Отрубил фалангу вновь.
Новой струйкой засочилась
По моей ладони кровь.
– Кто донёс не всё равно ли?
Ты с поличным пойман был!
– Будет с графом что? Его ли
Рук то дело? – Уводи…
Как в бреду меня подняли
И в темницу отвели,
Пальцы накрепко связали,
Чтоб не дать истечь в крови.
Как дожил я ночь, не знаю,
Не желаю вспоминать,
Только утром, лишь светая,
Осветило солнце пять
От стены камней холодных,
Лязгнул в ржавчине замок.
И меня бугай огромный
Из темницы поволок.
Колдунов здесь не судили.
Суд и плаха им костёр
И меня приговорили
К смерти, верный приговор.
К площади я шёл, очнувшись,
И толпа глумилась вновь.
Знал, что дом сожжён мой будет
Вместе с ним моих грехов
Все следы, сотрётся память.
И никто и никогда,
Вспоминая это пламя,
Не простит уже меня.
– Я тебя, мой друг, прощаю! –
Крикнул в небо наугад.
Если слышит вдруг меня он,
Может, кто-то будет рад…
На костёр взошёл я молча.
– Признаёшь свою вину?
– Невиновен! Слышишь, отче?
Грех твой я не потяну…
Ты себе его оставишь.
Отправляюсь я к сестре…
Вспыхнул жар у ног, и стало
Пламя подступать ко мне.
