Шагирт. Глава 5. Встречи
Старец Иоанн забыл счёт дням и ночам, не отходил от своего помятого медведем друга, поил отварами, вымаливая для него Божией милости, душевного и телесного выздоровления. Он сразу же после осмотра Алексея увидел насколько тяжёлыми, если не смертельными, являются его раны, но всё же надеялся, что удастся восстановить жизненные силы и поломанный медведем старый боевой товарищ сможет подняться на ноги. А, вот, надолго ли, зависит не от них.
И однажды это произошло: ранним предрассветным утром священноинок вдруг увидел, как заколебался огонёк в лампадке, почувствовал взгляд и, закончив молитву, поднялся с колен:
- Слава тебе, Господи! Ох и напугал ты нас, раб Божий, Алексей!
Из глубоко проваленных тёмных глазниц на него смотрели удивлённые и страдальческие, сухие глаза, в которых отражались колеблющиеся огоньки. Заметив, что сумрак уже уступает место утреннему свету, повернулся, дунул на лампадку, зажал фитилёк между пальцев, чтобы не дымил, пригладил бороду и продолжил обыденно:
-Только что рассвело, сейчас отвару дам. День-два да подниматься помаленьку будем, хватит лежать.
- Как ты здесь оказался Иван Финогенович? – спросил Алексей и хотел привстать, но только лишь напрягся, сразу же прекратил свою попытку: мышцы не слушались и не подчинялись приказам, а боль обручем охватила тело.
-Лежи, лежи… напрягаться не надо, пусть кости ещё схватываются, а мышцы готовятся к работе, - старец Иоанн крестом осенил друга, повторил, - позднее с тобой вставать будем. Помолчав некоторое время, и увидев, что его друг окончательно приходит в себя, продолжил, - Священноинок я, уже двадцать лет как в монашеском постриге….
И, действительно, через несколько дней приподнялся Алексей Филиппович, сделал после долгого лежания своё первое движение: с помощью старшего сына Алексея и под ласковым и одобрительным взглядом маленькой и хрупкой, высохшей от переживаний жены Дыдык, самостоятельно поменял положение своего тела и, вглядываясь в глаза старого товарища, произнёс:
-Отче! Нам поговорить надо. Вижу твоё настроение и радуюсь, что всё так же дела добрые для нас, рабов Божьих, творишь и большую работу проводишь.
А когда остались наедине, тихо обратился к другу:
-Спаси Христос тебя, отче! Веру несешь с собой большую! Ощущаю её в тебе! А я, ведь, ворота храма небесного ныне ночью видел: открыты они для всех, но не каждого пропускают. Вот и сомневаюсь, а пустят ли меня…. Как думаешь?
-Не сомневайся: много добрых дел за твоими плечами стоит – они всё перевесят.
Значительную часть прошедших и бессонных ночей два старых товарища проводили в доверительных беседах или разговорах на отдельные темы и в воспоминаниях. Старец Иоанн интересовался жизнью друга в прошедшие десятилетия и однажды исповедал его.
Это случилось, когда беседа стала иссякать вместе с ночью, а утренний свет наполнял избу. Алексей Филиппович обратился к гостю:
-Отче! Хочу исповедоваться. Много лет обращался к Богу в одиночестве, терпел, молитвой Исусовой закрывался, а душа просила общения с единоверцами православными, но редко виделся с ними, только когда к Дуняшке в Камбарку ходил.
Священноинок одобрил намерения друга и стал готовить к исповеди, напомнив, что таинство примирения с Богом и покаяние начинается сразу же с появлением у верующего этого желания и с осознания своих грехов; прочитал Нагорную проповедь Спасителя, рассказал притчу о Страшном суде, прокомментировал действия и поступки человека в отношениях со своими ближними и напомнил о Десяти заповедях.
Алексей Филиппыч трепетно вслушивался в слова старца и своего друга, редкие слёзы терялись в заросшей бороде, но когда начал покаяние, открывая грехи свои, высохли и голос окреп:
- Боже! Будь милостив ко мне грешнику! Много тяжких грехов в душе моей скопилось за прошедшие годы: много убиенных, много жизней загублено и много причинено горя людям мной и по моему приказу. Не ведал, что убивать придётся, когда в войска и казаки вступал….
Он торопился, перечислял свои многочисленные грехи, говорил и говорил, порой останавливался, задумавшись и вспомнив неоткрытый ещё грех, начинал яростно бичевать себя:
- Боже! Хоть и в любви, но в невенчанном браке живу с женой своей, язычницей. Детей некрещёных имеем.- Помолчал и продолжил: - Не оберегаю я жизнь и здоровье своё, которые мне, рабу Твоему дадены Тобой для совершения достойных дел, но не для пренебрежительного отношения….
Священноинок молча выслушивал его и шевелил губами в молитвенной поддержке.
Долго открывал свои грехи, каялся и обещал не повторять их, а священноинок вымаливал ему прощение. Услышав слова: «Чадо, прощает тя Христос невидимо, и аз, грешный», Алексей Филиппыч расслабился, умиротворённо улыбнулся одними губами, прошептал: «Слава тебе, Боже!» и устало закрыл глаза.
Прошло не так много дней с момента их общения и доверительных бесед, а они уже вновь, как в давние времена, сроднились душами, понимали друг друга с одного полуслова и жеста.
Алексей Филиппович, услышав о задумке единоверцев с Иргиза укрепить старую веру в новых починках, заложенных переселенцами, посетовал на свою слабость, физическую немощность и невозможность оказать помощь в этом деле. Он долго размышлял и решил просить Гондыра помочь старцу Иоанну и сопроводить его по буйским притокам, по небольшим речкам и ручьям, стекающим в долину, где стали появляться первые русские поселения и отдельные избы припущенников. И однажды, попросил сына:
- Алексей, сходи-ка, разыщи и пригласи своего дядяй Гондыра; скажи, что помощь его требуется.
Гондыр являлся дальним, но самым близким родственником Дыдык, а также его товарищем. Он не сидел на месте, а постоянно находился в движении, в дороге и всегда по сезонам охотился и рыбачил или собирал орехи, ягоды, грибы; не имел семьи, близких родственников, своего хозяйства. Жилищем ему служил срубленный шалаш на краю леса, рядом с деревней. А единственным живым существом рядом с ним некоторое время являлся Волчок, щенок, который неизвестно откуда появился у него и, почти сразу же, был подарен Алексею и его детишкам.
Несколько лет назад с Гондырем произошёл замечательный для него случай. Лето было вначале и он, как обычно, отправился в лес, без которого не представлял себе жизни. Решил сходить на лесное озеро и осмотреть оставленные морды: задумал угостить рыбой семью Алексея. Вышел на мелколесьё, прошёл поляну, углубился в старый, уставший от жизни и видавший всякое лес с ломанными и в трещинах деревьями, пошёл по пологому спуску и замер: старое дерево с тремя стволами, треснутое у основания своей расщелиной захватило малого оленёнка. Он висел на трёх стволах дерева, еле-еле доставал земли копытами, подрыгивал ими, вялый и исхудалый, закусанный гнусом, изредка жалобно мычал. Рядом кружила мать, олениха, временами подталкивала его лбом, но ничего не могла поделать, а лишь наблюдала, как погибает её детёныш без воды и корма, подходила и слизывала с него кровососов, пытаясь хоть как то облегчить мучения. Она услышала шаги Гондыра и жалобно, утробно замычала, как деревенская корова, заслезилась и отступила несколько от дерева, заглядывая ему в глаза. Гондырь понял, что молодой оленёнок, резвясь, по неосторожности попал в расщелину и выбраться уже не смог. Раздумывал некоторое время, потом подошёл к нему и произнёс:
-Надо же, вроде и не человек, а взглядом обожгла, словно баба просит о чём-то. Ох, милая! Сейчас освобожу твоего детёныша, - и погладил его по шее.
Старался вытащить оленёнка, но ухватиться за него и поднять было непросто; бросил эту затею и долго искал среди валежника подходящие стволы, подтаскивал и подсовывал их под копыта. И оленёнок, почувствовав твёрдость, упёрся, помогая Гондырю, а освободившись из ловушки, долго лежал у дерева, измождённо моргая, как ребёнок слезливыми и выпуклыми глаза рассматривал лежащего рядом человека. Подошла олениха, не обращая внимания на Гондыра, стала облизывать оленёнка. А Гондыр лежал у дерева, ругал себя за неосторожность и призывал на помощь Инмара: зачем поторопился, помогал лесному зверю, в результате подвернул ногу, упав на выступающие из земли корни. С трудом поднялся и, когда спасённое оленье семейство покинуло его, сам отправился домой: остаток дня добирался до своего шалаша на опушке леса, где ползком на брюхе, а где, опираясь на палку, или двигался на четвереньках. К ночи заполз в шалаш, перекатился на невысокий топчан и пролежал несколько дней в одиночестве, слушая лес, который шумел и день, и ночь, то затихая, а, то усиливая шуршание листвой деревьев.
Гондыр потерялся во времени: он привык рассчитывать только на себя и теперь, терпеливо, с перерывом, жевал травы, слушая возню и шорохи мышей, боролся, как мог со своими болячками: насколько доставали руки, натирал места ушибов и боли смесью трав с мёдом, несколько раз осторожно приподнимался, испытывая себя. Но всё задумывался и размышлял о своей жизни: одинокий лесной скиталец… . Свою семью заводить не хотелось, а рядом живёт дальняя сестра Дыдык, единственная, самая близкая и родная; её муж, Алексей, хороший друг. Но нужен ли я им?
Алексей уже давно не видел Гондыра и по просьбе тяти отправился разыскивать его: неспеша шёл по едва заметной и слегка натоптанной тропе к лесному жилищу, смотрел на шалаш издали, возмущался сам на тятю и себя: «Как же тятя и я, позволили заботливому наставнику моих братьев и сестёр, его другу и родственнику анай Дыдык жить в лесу? Нет, с этим надо заканчивать. Пусть живёт у нас: не хочет в избе, пусть двор осваивает. Но, как его завлечь во двор? Надо ему подарить жеребёнка…. Он давно на коня заглядывается: вот пусть и растит своего, с рождения: срубим сарай, места всем хватит». А когда подошёл к шалашу и увидел страдающего дядяй, его лежанку, неухоженность жилища, то решение пришло само по себе: сейчас и немедленно забрать его к себе.
Как не противился Гондыр, но Алексей поместил его в избе, рядом с тятей, отгородив угол.
После этого, Алексей Филиппович внимательно и молча наблюдал за сыном, а потом, махнув рукой, позвал к себе:
-Алексей, я хочу поговорить с тобой.
А когда он подошёл, произнёс:
-Давно наблюдаю за тобой, сын. А что делать? Лежу и не могу подняться. Я доволен тобой. Ты поступаешь правильно. Завтра, объяви всем, чтобы не сбежал дядяй в лес, что он пока будет жить у нас в избе, и чтобы все детишки, помогали ему избавиться от болезни и не выпускали со двора, пока не выздоровеет. А ещё расскажи, что мы дарим ему жеребёнка, который недавно появился на свет. Но пока не говорите дядяй об этом, а тайком готовьте его для передачи.
И детишки радостно стали готовить любимому дяде живой подарок: по очереди кормили, чесали и протирали жеребёнка. Когда Гондыр впервый раз поднялся на ноги и вышел во двор, то затих в изумлении: перед ним стояли все ребятишки во главе с Дыдык и, окружив напуганного жеребёнка, подталкивали его вперёд и кричали:
- Дядяй Гондыр, дядяй Гондыр: твой жеребёнок, твой жеребёнок….
После подарка Гондыр успокоился душой, вместе с Алексеем и другими помощниками срубил избушку-сарай для себя и жеребёнка, в которую сразу же и заселился, перенеся с детишками свои немудрёные пожитки из шалаша.
За свою скитальческую жизнь Гондыр прошёл вдоль и поперёк долину реки Буй и многие долины речных притоков и ручьёв с истока и до устья, бывал на многих стойбищах и в башкирских деревнях и жилищах, у татар и черемисов, не говоря уже о соплеменниках - вотяках, у которых всегда был желанным гостем.
Гондыр осматривал и готовил на дереве дупло, в которое был намерен поместить пчелиный рой, когда услышал тихое ржание коня и следом звонкий голос Алексея:
-Дядяй! Тятя просил тебя разыскать. К нему друг старый, поп с Камбарки пришёл. Ждёт тебя.
Через некоторое время они добрались до деревни и зашли в избу как раз в то время, когда старец и Алексей Филиппович беседовали. Хотели подойти к ним, но их неожиданно опередила Дыдык, встав перед старцем и тихим голосом попросила:
- Отче Иоанн, мне бы очень хотелось пройти крещение и вместе со своими детьми быть с мужем в одной поре, в одной вере.
Однако, Гондыр, услышав её, перебил:
- Не торопись, Дыдык! Чуть позднее поговорим с тобой!
Алексей Филиппович удивлённо взглянул на Гондыра, но промолчал и слабым, тихим голосом стал расспрашивать о его встречах с русскими переселенцами в Буйской долине:
- Скажи дружище, а много ли русских ты встречал на своих тропах? Ведь, ты всегда в лесу. А в прошлом годе с Алексеем на Усу и дальше ходили? Не слышал ли там о русских переселенцах?
- Как не слышал: как раз слышал и видел: на Усинке были, в Кустах были, с мужиками русскими говорил. Хорошие мужики, сильные и серьёзные, - заговорил Гондыр, - а ещё встречал их на реках Саве и Москудье. И, как ты просил, недавно твоих друзей проводили на Шагиртку.
В конце восемнадцатого века, после образования Осинского уезда, крестьяне в поисках свободных земель, отправлялись осваивать новые территории Закамья: заключали договоры аренды с собственниками земельных участков или переселялись на эти земли по государеву приказу, а нередко перебирались и самовольно, меняя родимые на глухие и недоступные места.
