Дочь рыбака
Сказка
Однажды рыбачил старик в море синем,
Улов в этот день был отменно хорош,
Баркас был заполнен уже вполовину,
Старик поднял парус, и ветер понёс
Стремительно к берегу грузное судно,
Но вдруг всколыхнулась спокойная гладь,
И море вскипело по странному, чудно,
Старик поспешил с мачты парус убрать,
Но ветер и сам, испугавшись чего-то,
Затих, и куда-то поспешно бежал,
И тут заревел диким голосом кто-то,
И в море взметнулся огромнейший вал,
И вышел из вод исполинского роста,
Глазами сверкая, и гласом гремя
Муж грозный. И было довольно не просто
Принять эту страсть одному на себя.
«Я – царь океанов, морей и заливов! –
Взревел в диком гневе ему исполин. –
Зачем ты сгубил моих рыб шаловливых,
Зачем столько братьев моих погубил!»
Старик онемел, не пытаясь, ответить,
Рыбачил всю жизнь он – какой здесь запрет!
Не знал, что хозяин подводный есть где-то,
Казалось, он спит, и во сне этот бред!
Царь, слов не дождавшись ответных, промолвил:
«Я знаю, есть дочки старик у тебя,
И время не тратя с тобой в пустословье,
Я сразу скажу: выдавай за меня
Одну из них. Я ведь мужчина не старый,
Но нет у меня ни жены, ни детей,
Акулы, касатки, и прочие твари,
Увы, лишь для бурных забав и затей.
Но я из колена Нептуна потомок,
Хоть бог, но с людьми породниться не прочь,
Люблю я задорных и смелых девчонок,
Но я не хотел бы иметь их на ночь.
Нужна мне подруга, морская царица,
Умна и красива, чтоб мне сыновей
Родила могучих, чтоб мог положиться
На них я в невзгодах, пускай дочерей
Мне также родит, словно рыбок проворных,
Баркас я снесу к твоему берегу,
И завтра будь там, с любой дочкой покорной,
А я в это время за нею приду.
Но если обманешь – морское цунами
Сметёт ваш посёлок за миг без следа,
Таков уговор положён между нами –
Я царское слово даю навсегда».
Но молвил старик, оклемавшись от страха:
«Господь с тобой, милый, ведь дочки мои
Под воду пойдут, всё равно, что на плаху,
Они чай не рыбы морские твои.
Им воздух нужон, и земные забавы –
Цветочки, наряды, танцульки им дай,
А что в твоём царстве? – Медузы, кораллы,
Совет тебе дам я: с людьми не играй!»
Но царь усмехнулся: «Старик, я волшебник,
Жена моя сможет в подводье дышать,
И многих богатств я великий наследник,
И ты будешь тоже безмерно богат.
О, сколько на дно я пустил флибустьеров!
Штормами, волнами топил корабли,
И золото в трюмах, что было в набегах
Добыто, лежит вместе с ними в глуби».
Взметнулась волна – и баркас подхватила,
И вытряхнув рыбу, к земле понесла,
На берег песчаный его положила,
И тут же затихнув, покорно ушла.
Но в тяжких раздумьях старик возвратился
Домой в этот день, своих дочек позвал,
Во всём им о встрече фатальной открылся,
И всё о беде их постигшей сказал.
И старшая молвила: «Я буду жертвой.
Пусть царь заберёт меня в чёрную глубь,
Коль я родилась не богиней, а смертной,
То мне предназначен и смертного путь».
Умна и горда была старшая дочка,
А что о её красоте – далеко
Неслась о ней весть. Но Марго одиночкой
Была по натуре – парням не везло.
И завтрашним утром, с молитвой и плачем,
Собрали Марго две сестры и отец,
К воде привели, пожелали удачи,
И тяжко вздыхая, ушли наконец.
И снова вскипело спокойное море,
Взметнулась волна, и на берег пришла,
И нежно обнявши, стоявшую в горе,
В глубины морские быстрей понесла.
Неделя, другая в безвестье проходит –
И утром разбужен грозою старик,
Он на берег спешно с надеждой выходит,
И видит, что море сердито штормит.
К нему по волнам идёт царь океанский,
И вновь он вещает своё старику:
«Вы – род неразумный, слегка окоянский,
Любить вы бессильны, и я не смогу
Иметь без любви настоящей царицы.
Марго холодна, и в ответ я потух,
Пусть будет в заложниках эта девица,
Давай ещё дочку, любую из двух,
И мы разойдёмся с тобой полюбовно.
Но я тебе сразу скажу, как всё есть:
Хочу без насилья, хочу, чтобы вольно,
И я не нарушил девичию честь».
И снова вернулся старик опечален,
И средняя дочь догадалась про всё.
«Отец, я пойду, чтобы вы не страдали,
Мне замуж идти за царя нипочём».
Была Катерина, вторая, пригожа
Не менее первой, но главное смех
В натуре её, и характер не сложный,
И пляской, и песней открыта для всех.
И снова приводит рыбак свою дочку,
И снова вздымается в море волна,
И снова несёт, как в холодную ночку,
Туда, где царит беспросветная тьма.
И снова проходят пустыми недели,
И снова волна беспокойно встаёт,
Теперь уже грозно сирены запели:
«Царь младшую дочку в покои зовёт!»
Рыдает старик, утешает Наташа:
«Мой батюшка, милый, настала пора
Сказать наконец слово девичье наше,
У девушки каждой загадка своя.
Я жизнью пожертвую, но не слукавлю –
Что жизнь мне без чести – как мёртвой живой,
Я чудо морское на место поставлю,
Сестёр постараюсь вернуть я домой».
И третья ушла в водяное пространство,
Волна вознесла, опустила во тьму,
Увидела девушка странное царство,
Как будто бы в сказку вошла наяву.
Дворцы из кораллов пурпурных блистали,
Лианы плели многослойный узор,
И грозно акулы, как птицы летали,
Летали кругами, вели свой дозор.
И встретил Наташу царь тёмный и грозный,
Похожий на рыбу, в броне-чешуе,
Как кит был, огромного веса и роста,
С трезубцем нептуновым в мощной руке.
«Готова ли ты поиграть со мной, крошка? –
Сказал он игриво, как старый плейбой, –
Но если любовь – то всерьёз. Понарошку
Не будет любви между мной и тобой.
Ты очень юна. Сумашедши красива,
И царскую руку тебе я даю –
Ты будешь на троне вольна и всесильна,
Я кладами всеми тебя одарю.
Мне золото многих погибших досталось
По праву владыки безбрежных морей,
Грабителей много по свету шаталось,
На дне их останки, а мне всё милей.
Я самый богатый владыка на свете,
А сколько загадок и тайн у меня,
В волнах моих грозных, заветным секретом,
И всё это будет в руках у тебя!»
Наташа была самой скромной сестрицей.
На вид. Но в реале – твердыня и меч,
И глазки невинно подняв, голубицей,
Царю ворковала нежданную речь:
«О царь, коли сделал ты мне предложенье,
Я буду условия ставить свои,
И первое: сделай-ка мне одолженье –
Скажи, где сестрицы пропали мои.
Печалюсь я очень о милых сестрицах,
Подружками с детства мы вместе росли,
Как три одуванчика, три голубицы.
Мы тяготы жизни рыбацкой несли».
Нахмурил владыка зелёные брови:
«И в той, и другой затаился обман,
Играла и та, и другая любовью,
Я, думали, клюну на этот дурман,
Признались в любви ко мне, видя впервые,
Что это – расчёт, или смех надо мной?,
И в образы я превратил их дельфиньи,
Пускай посмеются теперь над собой!»
Он сделал знак стражи – и тотчас акулы
Метнулись куда-то, и видит сестра,
Сестрицы-дельфины примчались, и кругом,
Пошли, и тоскливое что-то крича.
«Они бессловесны, – сказала Наташа, –
А ты бы понЯл – им хотелось спасти
Меня и отца, и деревню всю нашу,
Прошу тебя, грозный, назад их пусти!»
«Будь так, – отвечал царь, в ответ размышляя, –
Я всё понимаю, не зверь ведь какой,
За жертвенность эту сестриц я прощаю», –
И он сделал взмах своей грозной рукой,
И тотчас дельфины в сестёр превратились.
Марго с Катериной, от счастья смеясь,
В пляс свой деревенский рыбацкий пустились,
А волны несли их уже восвоясь.
«И далее царь, я скажу откровенно, –
Наташа продолжила речи свои, –
Любовь – это честь для меня непременно,
Я лжи не приемлю в любви, как и ты.
Тебе я откроюсь: люблю, но другого,
И больше любить не смогу никого,
Я клятву любви не давала до гроба,
А просто не жить мне одной без него».
Царь грозный однако не хмурился боле,
О чём-то он видно всерьёз размышлял,
И вдруг оживились глаза, и во взоре,
Какой-то огонь у царя заплясал.
«Поведай, Наташа, кто этот счастливец,
И как полюбили друг друга, скажи,
И долго встречались, а может вам снилось,
И в явь обратились волшебные сны?»
«О царь, про историю эту все знают.
Однажды ждала я у моря отца,
Ходила у кромки, где волны играют
С ногами моими, ласкаясь слегка.
Вдруг вижу: лежит человек на песочке,
Весь мокрый и грязный – я бросилась вмиг...
И встретила гибель. Рыбацкую дочку
Эрот с поднебесья стрелою настиг.
Прекрасный и юный. Стонал безмятежно,
Глаза лишь открыл – видит чьё-то лицо
Склонилось над ним, и рыдает безгрешно,
И снова закрыл, милый плут, с хитрецой.
А я между тем хлопотала, трудилась –
Дыхания надо страдальцу придать,
Во рту его влага с песочком набилась,
Я вымыла всё – и давай выдыхать.
Всю силу и юность мою отдавала
Дыханьем своим, слышу, вроде ожил,
Губами шальными ожил для начала,
В ответ свои губы к моим приложил…»
Вдруг царь рассмеялся, да так, что на море,
Случились внезапные волны и шторм,
И долго смеялся, и в такт ему волны
Плясали от смеха владыки кругом.
Наташа молчала, тактично и скромно,
Однако понять ничего не могла,
Но смолк наконец царский смех неуёмный,
И царь приоткрылся невесте слегка:
«Я знаю, что милый красавец промолвил:
«Ты ангел наверно, ещё раз коснись
Губами своими, дыханьем наполни,
А я поцелуем… но только не снись…»
А далее…» «Хватит!» – воскликнула звонко,
Прервав от смущения царскую речь,
И вся покраснела от гнева девчонка –
Такие слова было ей не стерпеть.
«Ты верно подглядывал, прячась в бурунах,
Иль верные стражи твои донесли,
Не стыдно вам было смотреть на безумных,
Видать вы не ведали шалой любви!»
«Однако, прости меня, милая фея,
Нескромен я ныне, причину на то
Я вескую очень, поверь мне, имею,
Хочу я ещё расспросить кое-что.
А что твой красавчик, где ныне он бродит,
И как отпустил он тебя до меня?»
«Мой милый в далёком заморском походе,
Ушёл в кругосветку, отрада моя».
«Отлично, – сказал царь морской, улыбаясь. –
Теперь я тебе кое-что расскажу,
Про вашу любовь рассказать постараюсь,
Когда ты прощалась с любимым в лесу».
«Откуда ты знаешь подробности эти?
Мы были вдвоём, и вокруг никого
Одни-одинёшеньки были на свете,
И наша любовь – как стена от всего».
«Вот видишь, любовь была третей, незримой, –
Всё также смеялся загадочно царь, –
Она неведимка, однако, всесильна,
И если уходит – любовников жаль –
Они не достойны богини великой,
Измена и ложь изначала у них,
Их страсти играют, а чувства безлики,
Любовь – это музыка, магия, стих.
Вглянись же внимательно в облик мой скверный
Чудовища, монстра, морского царя,
Ужели не видишь ты свет непомерный…»
Наташа воскликнула: «Эти глаза!
Ужели…» Царь мигом навстречу метнулся,
И падшую в обморок тут же схватил,
И в статного парня тотчас обернулся,
И милую обнял. Прощенья просил.
«Как часто я видел тебя одинокой,
Иль с сёстрами вместе. Глядя в океан
Вы были с надеждой, в тревоге глубокой,
И вдруг я открыл, что любовь не обман.
Я думал: вот дочки – как ждут не дождутся,
Когда их отец из похода придёт,
А чёрные духи вокруг него вьются,
Однако любовь их отца стережёт.
Но как мне с богиней влюблённых сдружиться?
Я долго взывал – не являлась она.
И вдруг прилетела: «Ты хочешь влюбиться?
Так будь же мальчишкой, безумцем любя!»
И мне подсказала сценарий с утопшим.
Теперь ты всё знаешь. Будь царской женой,
Иначе пропасть мне во тьме одиноким,
И ты будешь тоже навеки одной».
***
Прошло много лет. Океан изменился.
В нём редко когда бушевал грозный шторм
Владыке морей человек полюбился,
И люди в ответ воздавали добром.
И рыбу никто не ловил в океане –
Ушла и пропала она в глубине,
А люди вернулись к воде с покаяньем,
Теперь только парус их мчал по воде.
Летали, как чайки, как белые крылья,
И ветер гудел, и плясала волна,
И слышался голос в гудении мирном,
То пела царица и дочь рыбака.
