ТРИДЦАТЬ ПЯТЫЙ ИЮНЬ

Тридцать пятый июнь наступил, подобрался почти неслышно, тронул ласково за плечо, протянул мне тарелку с вишней, обнимает и шепчет на ушко: «Ты – хороший поэт».

 

Ну, нет. Для поэзии я – игрушка.

 

Мне стихи мои вишнёвыми косточками, в горле застрявшими, жить не дают спокойно. Каждый раз мне мучительно больно, что-то писать, выворачивать душу наружу, обнажаться, думать «зачем это нужно?» Подбирать вновь слова, утверждать, что, скорее всего, жива, но трещит голова по швам.

 

Что мне рифмы и смыслы? Лучше б я разбиралась в числах, научилась считать бы деньги, не писала б стихи на коленке, а то вся зарплата улетает сразу куда-то, не пойми на что. Нет, это всё не то.

 

Я к своим тридцати пяти, до сих пор не знаю, куда мне идти, кем хочу быть, а не только казаться, есть ли хоть какие-то шансы у меня на успех? Снова слышу смех. Это смеётся мой тридцать пятый июнь. Говорит: «Ты же никогда не была дурой! Твоя жизнь череда забот, да лихих перекуров! Что ты хочешь от самой себя? Ты прекрасно знаешь ответ: ты – хороший поэт, почему нет?»

 

Мои стихи – моя аномалия, с этим смириться смогу едва ли я, лучше совсем не писать, приходя домой, разбирать кровать, и ложится спать, а не тянутся к очередному блокноту, в котором через строчку слова «кто ты», и, не выспавшись, вновь идти на работу.

 

Загадаю желание, должно же сбыться: разучиться писать стихи, и закончу на этом страницу.

 

Сделай так, прошу тебя, Боже.

 

Тридцать пятый июнь ударил наотмашь, оставив синяк на коже: «Нет, ты без них не сможешь».