В толпе...

***

Где проще всего затеряться? В продуктовом магазине. В захудалом магазинчике затеряться много проще, чем на битком набитом стадионе. Потому что в магазине все одинаковы. Особенно женщины.

А очередь — это совокупная шапка невидимка. Встал — хоп! и нету тебя. Особенно, ежели магазин привокзальный.

 

Герка впихнул меня в очередь, и я сразу растворилась среди подобных себе. Даже уютнее стало. Были такие рыбки, аквариумные. Гуппи. Серенькие. Их гупёшками звали. Вот я и стала — гупёшкой. Среди подобных себе. Правда, приглядевшись, обнаружила, что вокруг меня как-то всё больше мужики. Я не успела это осмыслить, как очутилась возле прилавка.

 

"Н-ну? — глаза продавщицы были похожи на пару солдатских пуговиц. — Говори ж ты, людей не задерживай? Сколько, сто? Сто пятьдесят? Двести?"

 

"А... двести — это сколько?"

 

"Это стакан, считай, — сипловатым, простуженным голосом ответил мужик сзади, — бери не промахнёшься".

 

"Давайте двести" — кивнула я, решив не заморочиваться.

 

"Закуску брать будешь?" — поинтересовалась продавщица, наливая мне нечто в пластиковый стакан.

 

"Так это что у вас, водка что ли?" — пожалуй, я выглядела глупейшим образом, потому как лицо продавщицы исказилось улыбкой.

 

"Нет, бля, боржоми! Бери уже! Закуски — только карамель "Слива". Возьмешь? Возьмешь. Отваливай. Вам, мужчина сколько?.."

 

Одуревшая. я, с полным стаканом и карамелькой послушно отошла от стойки.

 

"Вот бабы, а? — ахнула мне вслед продавщица, увидев Герку. — Стыд потеряла. С ребенком. Кого вырастишь-то? Бандюгу на нашу голову!"

 

"Я — не ребенок! — Герка воинственно выпятил челюсть. — Она сестра мне. Ясно? Ей надо стресс снять. Как снимет, так уйдет. А вы наливайте, наливайте. И сдачу правильно давайте. А то Альке два рубля недодали..."

 

"Ты сдурел, да? — меня распирало от негодования. — Ты куда меня привел?"

 

"Куда, куда! В магазин. Чтоб со следу сбить".

 

"Со следу сбить! Может хватит уже паранойи?"

 

"Какая паранойя!? Ты что, не поняла, что тебя убить хотели? Они ведь проверят, что в рюкзачке. И когда увидят, что пустышка, вернутся. Поняла?"

 

"Поняла. М-да. Ты, кстати не знал такую — Ивсталию Аристарховну?"

 

"Это которая у нас на втором этаже раньше жила? Знаю. Да ну ее. Она злая какая-то. Папа сказал про неё так: недобрым людям лучше вообще никого не любить. Потому что любви у них внутри мало, и она у них вся собирается в одной точке, до капельки. Как ртуть. А остальное они ненавидят, иначе никак. Потому что любви-то мало. У неё сын. Дядя Влад. Он стихи писал и нигде не работал, лежал дома и курил. Весь лохматый, бородатый, в толстом свитере. Как полярник. Хотя выходил из дома только за сигаретами и за пивом. Он сейчас уехал куда-то из России. Она его любила, как сумасшедшая. А он на неё кричал. Дурой обзывал, мразью совковой. И все всё слышали. Потому что очень громко кричал, ногами топал. А она знала, что все слышат, поэтому всех и ненавидела. Папа её прозвал "Судорога"... Аль, ты уж или выпей и пойдем. А? Здесь никого нет, я это чувствую".

 

"Выпей! Ишь какой! А если я не хочу? Взялся на мою голову. Гном.".

 

"Так и не пей. Пошли тогда".

 

"Погоди-ка. Стресс, говоришь снять!"

 

"Что, выпьешь? А умеешь?"

 

"Ты и водку меня будешь учить пить?"

 

"Ну да. Папа так говорил: сначала слабо выдохнуть, потом выпить, потом уже сильно выдохнуть. Вот так: шшш-ша! И сразу закусить".

 

"Это папа тебя так учил? Нормально".

 

"Не, не меня. Маму. На своем юбилее. Ну так давай. Поняла, как надо?"

 

Я кивнула, выдохнула, примерилась и вбросила вовнутрь содержимое стакана. Вышло скверно: залила подбородок, водка почему то не сразу пошла вовнутрь, а собралась во рту сгустком, как вода в невесомости. Как судорога. Наконец она все же просочилась в утробу и уже стало можно дышать. "Шшш-ша! — громко выдохнула я, да так сипло и мужественно, что мужики за столиками вновь заоборачивались с любопытством. Водка ещё некоторое время бултыхалась во мне инородным, телом, наконец рассосалась, и тогда пришел удушающий нутряной жар. Уфф, пора идти. Так, сейчас. Надо это сформулировать. Ага, сформулировать. Когда язык уже, как ливерная колбаса, а в глазах — сиреневый туман. Кондуктор, не спешит, кондуктор понимает... Йо-хо-хо, и бутылка рома... "

 

"Нам пора!"

 

Получилось скверно. Сплошные согласные, гласные не проговариваются. А жить надо. Вот гласные не проговариваются, а жить — надо. Если глаза не закрывать, мир остаётся неподвижным. А закроешь, — превращается в волчок, пегий, мишурный и тошнотный. Не беда, главное — быть понятой. Выпьем за роскошь общения. Э, как вас там! Нам, пожалуйста, бутылочку Куантро. Да поскорее уже! И десерт..."

 

"Аль, пошли уже. Да?"

 

"Пошли. Да, а ты... ты почему — Гера? А? Ишь какой. У тебя полное имя какое? Герасим? Восемь на семь. Нет? Геростратос? Герберт? Герман! Уж полночь близится, как говорится. Правильно! Не пей вина, Гертруда! А ля гер ком селяви... Стоп! Я сама, партайгеноссе..."

 

Перемещения были плавны и неторопливы, как толчки в невесомости: от стенке к стенке и далее к выходу по диагоналям. Морской конёк во мраке грота. Главное — не упасть, и воспринимать всё сущее с улыбкой идиотки.

 

Ухх, мы, кажется набрались изрядно... Тем лучше! Эй, Герасим! Ты где? Ты со мной? Молодец. А пошли-ка сейчас к Ивсталии Арбалетовне? Придем и скажем, эй, Судорога! Сколопендра Арчибальдовна! И где ж твои пиастры? А?!!.. Всё, молчу. Гер, у тебя в сумке-то что было. Шмотки?

 

"Ну да. ещё шахматы. Папины. Всё, что осталось от него".

 

"Здрасьте-мордасте! Так они твою коробку за мою приняли? — мне вдруг стало смешно. — Пи_дец! Приедут откроют, а там заместо дублонов пешки, кони да слоны. Не желаете ль партию, маэстро?! Ладно, не переживай себе. Купим мы тебе шахматы. А ты, что и в шахматы можешь. Я-то больше в "пятнашку"...

 

"Могу. Меня папа научил. Я даже гроссмейстера одного уделал. Не веришь? Был такой гроссмейстер Ласло Киш. Из Венгрии. Приехал из города Кечкемет. Прикинь? Ну вроде как мастер-класс. Знаешь, что такое мастер-класс? Эй, не спи!

 

"Я и не сплю. Просто глаза закрыла. Что, нельзя?! Ну и что твой гроссмейстер?"

 

"Нормально. Он приехал про шахматы поговорить и дать сеанс одновременной игры. Телевидение приехало. Я его и уделал. Он вообще, Аль, фигово играет, если честно. Фуфло, а не гроссмейстер. Уделал на восьмом ходу. Все тогда смеялись. Кроме директора школы. И телевизизионщиков. Они ж видели, что мастер огорчился. И тогда директор взял и предложил нам вживую сыграть. Думал: сейчас он меня сделает, как бройлерную цыпу, и всё будет в норме. А он меня — не сделал. Вообще-то, можно даже сказать я его сделал. Ну всё к тому шло. Не веришь?! Эй, не спи, говорю!.. В общем, когда стало ясно, что дела у венгра плохи, директор мне на ухо шепнул: предлагай ничью. Я и предложил, а куда деваться. А он согласился. А куда бы ему деваться. У-у, ну ты спишь совсем...

 

***

Аля просыпалась долго. Ей очень не хотелось просыпаться, и она придумывала для того всякие предлоги. Проблема была в том, что она решительно не могла вспомнить, как добралась домой, как разделась и легла. Это скверно, когда ты не помнишь, как ты раздевалась. М-да. Однако надо продолжать жить...

 

Вика встретила её на кухне таким отстранённо отсутствующим выражением лица, что она поняла: просто так отмазаться не получится.

 

— Э... Тут вчера я...

 

— Ну? — Вика вызывающе шумно отхлебнула чай, зная, что Аля это терпеть не может, но замечания сегодня уж точно не будет.

 

— В общем...

 

— В общем, вчера было какое-то торжество. Да? Да. Корпоратив. Семьсот лет со дня основания училища. Да? Да. Дети танцевали чардаш и читали стихи Цветаевой. Тебе налили сверх нормы. Да? Да. Это нормально. Ноги тебе не держали и тебе дали провожатого. А что, другого для тебя не нашлось? Посолиднее. Расхватали других, а тебе — что осталось? Чижик-пыжик, сын полка?

 

— Не смей хамить! Он мне вчера, может, жизнь спас.

 

— Мы в восхищении. Робин-Бобин-Барабек. Расскажешь. Только сперва аспирину выпей. Нет, в самом деле, а что это было? Откуда дитя взялось? Подкидыш?

 

— Можно и так сказать. А, кстати, куда он девался потом?

 

— Никуда не девался. Сдал тебя, как переходящее красное знамя и домой пошёл.

 

— Домой. Нету у него дома!

 

— Понятно. Звёздный мальчик. Жду подробностей. Но не сейчас. У меня дела.

 

— Дела? Какие дела! Девяти ещё нет.

 

— Мам! Не делай вид, что тебя это волнует. У тебя сегодня другие проблемы. Пока! Я побежала. Хей-хоп!