Рыбы, брошенные на сушу, начинают дышать песком

Я был здесь достаточно долго, чтобы осознать:

Всё то, что посеем, придется пожать.

Слишком поздно отступать в двадцать пять,

Я шагаю по жизни , как будто боясь расплескать

Последние признаки добродетели.

Что мне сделать, чтобы было не обидно и не страшно умирать?

 

Наш мир полон абсурда и хаоса

Вселенная молчалива и печальна,

Но это неглубоко.

Девчонка, в свои двадцать пять, давно не от мира сего

Хоть маленькой девочкой ей уже и не стать ,

Она расставит всё по местам, но смятения чувств не унять

Вы все, - как в море вербены - фиалочья светлая пядь

Вокруг слишком шумно, моя голова не в силах замолчать.

Форшмануть - обесчестить, оклеветать,

Комкать стены, стирать и опять писать и писать ,

Сегодня я выпил, хотел боль унять,

Но от яда желанного, буду я ещё больше страдать,

Я усну навсегда, чтобы мне расставаний не знать.

 

А в небе, прожженные солнцем барханы тугих облаков,

Что выпью как вино из бокала, глоток за глотком,

За уходящим из памяти лето, вползает с привычной тоской

В раскаяние своих грехов, я сорвать не в силах тех оков,

И голоса ушедших, обернутые стершейся строкой

Мы как рыбы, брошенные на сушу, начинаем дышать песком

Две жизни над уровнем смерти, рассветное пьют молоко.

Тихонько едет крыша от осознания истины таковой:

Я правда совсем ничего не видел ,

И будто меня здесь ещё не было ,

Было бы неплохо, если бы у "всего" не было бы цены

Но я всегда готов заплатить свою цену.

 

И последний прыжок веры в абсурдность небытия ,

Где я парализован твоим прикосновением,

В невыносимой лёгкости бытия

Я застыл на месте, цепи сдавливают и не дают мне дышать .

Я свободен,но у меня нет выбора

Хочу лишь прильнуть поближе

Орёл парит в небесах, а я земли ниже

И выхода из этого ужаса нет.

Я готов умереть на месте.