Замочная скважина

Вот идет герой литературного произведения Олега Вишневского, дворник. Вот поскальзывается, падает, и распадается на буквы и знаки препинания. Мы сидим за дверью в квартире и наблюдаем за этим на безопасном расстоянии в замочную скважину.

Замочная скважина отделяет наши миры: мир будничной Курской трехкомнатной квартиры, с желтыми шторами, и адским прибором телевизором, транслирующий Вавилонское столпотворение каждый день двадцать четыре часа в сутки, и миролюбивыми цветами в горшочках на подоконнике, с миром иным, с миром не менее будничным, но все же иным. С внутренним миром писателя Олега Вишневского по дороге которого, дороге млечного пути по которой идут путники из разных его лит трудов, все как один спотыкаются и падают, разлетаясь на знаки, а мы за этим время от времени наблюдаем, пока основной работы нет. А основная наша работа быть рабами своей низкой продажной души, которая с каждым годом падает все больше вниз и вниз. Иные болваны, говорят мол это тоже полет, но мы им возразим падение- не полет. Полет- это большой труд души, а падение- нежелание души трудиться. Труд души заключается в том что бы смотреть в замочную скважину на мир разшибающихся образов на знаки. Причем вот вам повод задуматься: кто смотрит в замочную скважину. Душа или «я сам, человек». На этот вопрос путем наблюдений мы и попытаемся ответить за отведенное очерком время.

И так мы отвлеклись, смотрим. Вот знаки, что остались от дворника, героя Вишневского начали таять, источая запах сырости и безкомпромисной тоски. Нам становится почему-то грустно. Наконец слова растаяли и от букв не осталось и следа. Мы думаем, что такое вечность? Неужели вечность это то что произошло сейчас на наших глазах? Но куда тогда подевались наши глаза? Куда нам надо смотреть? Неужели не осталось не единого знака, чтобы зацепиться взору? Неужели вечность это процесс уничтожения и исчезновения и больше нечего? Мы долго размышляем на эту тему пока не замечаем что «там, где растаяли буквы и знаки препинания героя Вишневского, пошел снег. Мы замечаем что и сразу переключаемся на рассматривание «больших ос зимой». Из замочной скважины они кажутся огромными, наполненными жизнью, драконами при трех головах, поющих какую-то свою песню при падении на землю.

Мы долго следили за снегом, но вот проголодались. Достаем бутерброд и не отвлекаясь от нашего созерцательного труда едим. Процесс поглощения пищи переплетаятся с процессом созерцания. Теперь это одно целое, и мы как мыслители не можем обойти это стороной.

Вот мы видим идет сам писатель Олег Вишневский. Он лысый, сгорбленный старик, опирающийся на трость и грозно ухающий при каждом шаге. Он останавливается, присматривается, и кажется замечает нас, смотрит прямо на нас. Мы шокированы, неужели это возможно!

-Выходите- говорит Вишневский.

Мы открываем дверь, и становимся одним целым. Становимся не мы, а я. Я подхожу к Вишневскому. – Здравствуйте- говорю я – Метет.

- Да- поддакивает Вишневский. – Я тут наблюдал за Вашим внутренним миром, и хочу поделиться с вами, что приобрел.-сказал я.- Я осознал что писатель и его литератуный герой в целом схожи между собой, и тот и другой идут по пути невозвращения, и тот и другой расшибается, но герой после смерти оставляет буквы, а писатель гниет.

-Хм- хмыкнул Вишневский. – как скучно и уныло. Вы меня простите- но я пожалуй пойду. Он опирается на свой костыль, ухает в последний раз, падает и расшибается. На его месте как на месте дворника тают буквы. И я понимаю в этот момент, что понял суть не верно, и что в замочную скважину смотрит не душа, и не « я сам, человек», а одна Пустота, смотрит на другую пустоту. И никакой разницы между писателем и героем нет, они одно целое и умирают одинаково, а в конце после нас всех останутся буквы и цифры, которых мы успели наплодить за свою жизнь.

 

23.04.18