До конечной

Новый день рассыпается тонким песком минут,

удержать невозможно их – не пытаюсь даже.

Как по рельсам, года всё быстрее мои бегут,

где у поезда хвост, мне никто никогда не скажет.

 

Семафоры краснеют, но мчится вперёд экспресс,

лишь на стрелках сбивается с ритма порой немного.

Машинист его умер давно и давно воскрес,

став для смертных простых непростым и бессмертным – Богом.

 

Он, единственный, знает, куда приведёт маршрут,

и когда до конечной последний вагон доедет.

Знает – что пассажиры с собой в багаже везут,

и насколько ничтожны, нелепы пожитки эти.

 

Новый день растекается каплями по щекам,

солнце высушит их, если встанет сегодня солнце.

Поезд мчится к обрыву, не зная цены мостам,

и давая протяжный гудок, машинист смеётся...