голова
проросшим сквозь асфальт росткам,
поросши мхом, укрывшись в хлам;
удар, полет, а света нет;
исчез настенный мой портрет.
глухой скрежет оконных рам,
молва, что ходит по церквам.
не приглашают на обед
ни Петр, ни Воланд, ни квартет.
нагой ступней во тьме густой,
в еловой темени такой,
шагает Ваня в «МАССОЛИТ»
и думает: «рука болит».
и Бромден спеет вслед за ним;
за ним и слабоумный дым,
а обгоняют лишь часы.
часы в безжизненные сны.
там: остров тлеет в облаках,
скитается в четырех днях,
завравшись в зелени густой,
склоняется в конце нагой.
и вне прикрас идут сквозь вой:
писатель, сын, шестьдесят седьмой,
сам артур мыслит вслед за мной.
он верит дрожке мостовой,
не богу. не спешит «домой»,
не верит мыслям в «круговой»,
не разъясняет, кто не «свой».
но постом же руководит
не тот с табличкой «МАССОЛИТ»,
не тот скиталец с Кариота.
как ваше время — вам ворота.
