Перевес
осторожно, политота. ///
У всего есть цена, есть сущность и есть контекст —
не у всех есть мерило, чутьё и мудрость.
Но когда как ребёнок стоишь, зажмурясь,
в перевёрнутом мире, где нет никаких чудес:
реки крови не встанут в ответ на немой протест,
не угаснет жестокость — условный и злой рефлекс;
где кристалльная ненависть в каждом звуке,
где вопящие глотки скандируют манифест
бело-чёрного мира, но все в мазуте; —
так с обеих сторон, безжалостно и упрямо,
по либретто постправд, в Театре Военной Драмы, —
понимаешь: теряют значение, суть и вес
все привычные догмы. Ложится сумрак
покрывалом на плечи детей, стариков, невест,
а рассветы в полях рождают густой, багряный
смех сквозь горькие слёзы под будничный благовест.
Перезвон, перебор; перегрузка и перевес
чаши с мрачной истерикой и абсурдом.
Два озлобленных полюса, как два стула,
между ними — запутанный ком безумных,
депрессивных, забитых, выжатых под конец
мнений, мыслей и слов. Бездонная серость ямы
больше года уже глядит из меня устало,
вопрошая отчаянно: скоро ли надоест?
Поздно рвать и бежать. Закутаюсь в одеяло —
в свой беззубый, наивный, уродский, безвольный текст.
25.02.24—26.02.24
