Перевес

осторожно, политота. ///

 

У всего есть цена, есть сущность и есть контекст —

не у всех есть мерило, чутьё и мудрость.

Но когда как ребёнок стоишь, зажмурясь,

в перевёрнутом мире, где нет никаких чудес:

реки крови не встанут в ответ на немой протест,

не угаснет жестокость — условный и злой рефлекс;

где кристалльная ненависть в каждом звуке,

где вопящие глотки скандируют манифест

бело-чёрного мира, но все в мазуте; —

так с обеих сторон, безжалостно и упрямо,

по либретто постправд, в Театре Военной Драмы, —

понимаешь: теряют значение, суть и вес

все привычные догмы. Ложится сумрак

покрывалом на плечи детей, стариков, невест,

а рассветы в полях рождают густой, багряный

смех сквозь горькие слёзы под будничный благовест.

 

Перезвон, перебор; перегрузка и перевес

чаши с мрачной истерикой и абсурдом.

Два озлобленных полюса, как два стула,

между ними — запутанный ком безумных,

депрессивных, забитых, выжатых под конец

мнений, мыслей и слов. Бездонная серость ямы

больше года уже глядит из меня устало,

вопрошая отчаянно: скоро ли надоест?

 

Поздно рвать и бежать. Закутаюсь в одеяло —

в свой беззубый, наивный, уродский, безвольный текст.

 

25.02.24—26.02.24