Бильбо

Листья шуршат на полу,

как рукописи.

Ты,

на которой всё держится,

мир держится –

пуговица

или окно в солнце.

Вспомнил улыбку, глаза –

на эмоциях весь такой

пишу, Вера,

что я нисколечко не изменился,

всё также живу в Москве.

Ко мне одинокий трамвай ходит –

хоббит,

как у Рональда Толкина – «Туда и обратно».

Номер?

Три или тринадцатый.

Если приедешь в гости,

будем сидеть у чугунных

Покровских ворот,

рядом с парком,

на скамье, окружённой сиренью,

за ручку держаться...

Я его,

рогатика,

называю Бильбо.

Знаешь, сколько нам с ним удалось повидать троллей,

драконов, эльфов,

людей из озёрного города?

Пришлось отрастить бороду,

чтобы не отличаться от этих людей…

А мир, на самом деле, весь чёрный,

а всё белое…

Всё белое у нас внутри.

 

Сажусь в номер три,

еду,

спрашиваю у водителя,

по какой улице мчится его трамвай,

а он отвечает:

«Да *** его знает.»

Фраер…

Вот и думаешь иногда –

сесть или

лечь под

общественный транспорт…

Часто бываешь нетрезв,

гуляешь отважно, как Берлиоз,

трамваю наперерез.

Теребишь пуговицу на пальто

в городе, полном пустот.

Музеи, чёрные переходы,

каменная красная стена,

в которой есть щели

и хочется затыкать их тряпками

или кусками книг,

но чаще,

Вера,

чаще

за воротник…

 

Но если приедешь,

знай –

конечная, трамвай

номер три или тринадцать,

будем сидеть у чугунных

Покровских ворот,

рядом с парком,

на скамье, окружённой сиренью,

держаться за руки

и целоваться...