Три и два — ...

В тоненькую щелочку не закрытой до конца двери тянет выпечкой. У нас так принято — когда купаешься или умываешься, то запираться не нужно. Никто не войдёт, если не позвать. В ванне скользко, кафель тоже неудобный... Вдруг что случится? Это не только для маленькой меня, обо всех одинаково заботятся. Рома готовит что-то вкусное на поздний завтрак. Распахиваю дверь совсем, пока чищу зубы. Интересно, оладьи или рулетики? Надо было подглядеть.

 

— Так, погоди-ка, ты всегда так умываешься? — Раз открыто, можно и заглянуть. Подпрыгиваю и роняю щётку. Мне кажется, это дед учил Рому так тихо ходить.

— А что? Я чистая! — Не понимаю, что ему не нравится.

— А глазки помыть? Ты же просто водой в лицо плеснула, это не считается. Давай, набирай горсточку. — Он подходит к раковине и показывает полные ладони воды.

— Не хочу, мыло жжётся потом и в нос наливается, — отказываюсь я. И так хорошо, незачем всю мордочку в воду совать.

— Ты просто неправильно делаешь, — улыбается Роман. — Смотри, вдыхаешь, наклоняешься, а потом так «фрррру»!

 

Повторяю за ним. Мне неожиданно нравится так плескаться. И брызг много! Ничего, я за собой вытру. Когда говоришь фррру, мыло легче взбивается пенкой, похожей то ли на бело́к для безе из-под бабушкиного венчика, то ли на воздушный молочный коктейль...

 

За завтраком составляем планы на день. Мне это пока не очень нужно, но обязательно пригодится потом. У взрослых много дел, про которые нельзя забывать. Кусаю блинчик. Они получились толстенькие, пористые и несладкие. Совсем не тонкие и плотные, как у ба, и не хрустяще-кружевные, как у матери. Бабушка Валя, ромина мама, любит такие, и нас научила. Мне понравилось есть по её науке — без джемов и начинок. Говорит, это «послевоенные». Обещает рассказать ещё что-нибудь попозже, когда я подрасту.

 

— Не забудь позвонить Коробейникам и в молочку, ага? — У меня есть ответственные поручения. Иногда я вилочки с ложечками чищу и натираю, иногда подоконники мою. А есть — совсем взрослое дело. Заказываю продукты в наш павильон.

— Конечно, в час позвоню. — Важно вовремя. Завожу часики, да.

 

Рома уходит в наш павильончик, с обеда его очередь общаться с покупателями. От будильничьего дребезжания свербит в носу. Чихаю раз пять, приглаживаю косички и иду в зал. Указательным пальцем поворачиваю диск на телефоне. Нужно выбрать правильные цифры, а потом докрутить до щелчка. Сейчас в дома ставят телефоны с кнопками, у ба теперь такой. А мне очень нравится рулить.

 

Два, два, один, восемь... У нас шестизначные номера, а у бабушки, которая живёт на севере, код города и пять своих циферок.

 

— Здравствуйте! — На том конце провода уже привыкли, что им звонят девчачьим голоском. В трубке потрескивает поверх ответного приветствия. — ЧП Ш***ев, на завтрашнее утро. — Передо мной лежит записка, где витиеватым материнским почерком расписаны кошачьи радости. — Да, молоко три и два в пакете десять, сметану двадцать в коробках... — Очень горжусь, что могу помогать не просто по дому или мелкими покупками. И звонить совсем-совсем не страшно!

 

Уже и стационарные телефоны в квартиры не ставят, а некоторые друзья в глаза не видели дисковые, уже и блинчики сама пеку любые, а звонить по делу — также незаметно, как дышать ... Но на «три и два» всё равно добавляю: «В пакете десять», потому что из всех кошачьих продуктов всегда больше любила молоко.