Клад

Я скучаю по огненным водам и трубам из меди,
Превращая кафтаны рассвета в закат-паранджу.
Забивают мне баки – и бяки, и буки, и веди.
Под глагол и добро благодатную почву пашу.
 
Вдохновение скачет, игристо шампанское слова,
Седина поднебесья сверлит для катренов ребро.
И на диво зело очищаются мысли от злого –
Круговерть – иже, ферть, – засевает глаголом добро.
 
Ты свалился с Луны? Не от мира сего? Брысь в шалашик.
Междометия – клад; иноземным наречием рцы.
Вызревают слова. Почему-то всё больше не наши.
Да изба не горит, а в шикарные входим дворцы.
 
То ли разум за ум, то ли ссорятся ролик и шарик.
Искони повелось: вымираем как вид. Лепота!
Мы в себе чужеродное слово с родимым смешали.
Хоть и хлебом единым питаемся – нет хлеба там.
 
Так и Дарвин не прав – мы скорее родня попугаю.
Переехала Муза на Запад, сменила харчи.
Я для рифмы чужие слова за «ух ты!» покупаю.
А мои не нужны басурманам, ворчи – не ворчи.
 
То ли кони устали скакать, то ли вымерзло просо.
То ли просто ячмень дорожает… Закатим губу.
Нам пока не горит отвечать на дурные вопросы.
А вот трубы – горят. Улетела намедни в трубу.