Арская дорога. Глава 19. Вестовой императора
Глава девятнадцатая. Вестовой императора.
Было начало зимы, а холод уже начинал набирать силу. Однако борьба с наступающими морозами, уход за домашним скотом и зимние заботы не повлияли на распространение слухов о неожиданном воскрешении императора Петра III и продвижении его казацких войск на Каму. Деревни и сёла Сарапульской дворцовой волости забурлили, обсуждая полученные вести: главы состоятельных семей отнеслись к ним с настороженностью – они понимали, что одновременно с приходом войск государя придёт и армия государыни, а отчаянные и молодые мужики, жаждущие изменений, начали готовиться к встрече с воскресшим императором, собираться группами.
В один из зимних дней, когда Осип Семёнович уже набросал сена скоту на ночь, прибежал Гераня, сын соседа Пётра Емельяновича и возбуждённо позвал его в гости:
- Дядька Осип Семёнович к тяте брат только что приехал, дядька Алексей. Он был в волости, привёз с собой то ли вестового, то ли посланника императора. Такие новости рассказывают...! Тятя тебя просит прийти.
Осип Семёнович отряхнулся от прилипших клочков сена:
- Сейчас, Гераня, буду. Руки обмою и прийду.
Прибрался, зашёл во двор соседа, окинул взглядом лошадь с санями.
Ступил в избу, перекрестился, обратившись в угол с иконами: сумрачно в комнате, за столом сидит Пётр Емельянович, а напротив его двоюродный брат Алексей Филиппович Самохвалов и смуглый незнакомец, по одежде не понять: то ли казак, то ли крестьянин.
Жена Агафья, хлопочет у печи, накрывает стол.
- Проходи Осип Семёнович, присаживайся, - сосед указал на лавку рядом с собой,- брат Алексей Филиппович вернулся из Сарапула, товарища нам с вестями привёз. Перекусим да послушаем, что там творится, в волости - то.
Когда закончили обедать, Агафья убрала со стола и вышла из избы.
Алексей Филиппович отстранился, распрямил руки и упёрся ими в стол. Произнёс, обращаясь к Пётру Емельяновичу:
-Вот брат, наш спор с тобой и разрешается ныне: император Петр III живой и здоровый. Волю нам несёт государь-батюшка, скоро в наши края прибудет с верными казацкими и народными войсками. Манифест послал, чтобы мы за ним пошли, самолично в Сарапуле слышал послание государева. Вот, Иван Финогенович вестовым императора будет.
Алексей Филиппович Самохвалов молодой и горячий, был яростным сторонником воскресшего Петра III. Он часто пролёживал на полатях наедине со своими думами, так как в последнее время с трудом обеспечивал свою семью, еле-еле сводя концы с концами.
Гость поднялся, ступил в угол избы слева от двери, взял прислоненную к стене палку-посох, подцепил ногтём и, ухватив крепкими пальцами, вытащил деревянную шпильку, положив её на край стола. Подняв взгляд на завороженно смотревших мужиков, отсоединил резную ручку и, достав из полого тайника внутри посоха свёрнутый в плотную трубочку лист бумаги, развернул его. Откашлялся, после чего тождественно и напевно начал читать:
- Объявляю «Указ его императорскаго величества самодержца всероссийскаго Петра Феодоровича: и прочая, и прочая, и прочая.
Всех моих верноподданных рабов желаю содержать в моей, яко то от бога дарованной мне милости, всякаго человека из тех, которые ныне желают быть в моем подданстве и послушании по самопроизволному желанию. А естли кто сверх сего моего до всего народа чинимаго милосердия останется в своем недоразумении, тот уже напоследок воспримет от меня великое истязание и ничем себя не защитит…».
Читал долго и нудно, а дочитав до конца, не останавливаясь продолжил громко читать следующий Указ: «…Слушайте, подлинно мы государь! Поверьте и знайте, идите ко мне навстречу светлому лицу, не устрашитесь, от меня милости просите: которые от нас бегают, таковым милости не будет; кто желает ко мне идите…. Кто моей присяге не верит, тот злодей. Ныне неприятели не верят и бегают от меня - таковым милости не будет: головы рубить и пажить разделить…».
И ещё много говорил о выгодах, обещанных государём союзникам его партии.
Осип Семёнович слушал вестового, а сомнения одолевали его: «Как же так, ждали освобождения, а опять в рабство. Снова угрозы и смерть отступникам. Стоит ли сражаться и отдавать жизнь за императора, который прятался от жены своей более десяти лет и не смог сразу противостоять ей? Прельщает народ наградами, свободой веры, волей, отменой налога и разграблением зажиточных имений, жалует мастеровых за поставленные пушки и бомбы деньгами, бородой и верой! Однако, нам с ним не по пути: кровь пустит, а сам уйдёт обратно на Дон. И воли не будет и веру не защитит. Деньгами надо откупаться, но не кровью сынов наших».
Устали сидеть, слушая посланника, пока тот не выговорился и после длительной паузы не спросил:
- Ну, что робята. Император просит вас помочь оказать деньгами или в войско рекрутами идтить. Как вы на это смотрите?
Молчали долго. После чего Осип Семёнович произнёс:
- Отчего же не помочь государю - батюшке.
Пётр Емельянович дождался ответа соседа и одобрительно закивал:
- Иван Финогенович, завтра мы поговорим и после ссудим императора. Сколько же надо?
-Сто рублёв для начала с вашей деревни, для поддержания армии императорской. И рекрутов шлите, а император всех их вольными казаками примет.
На этом и закончили; гость спрятал грамоту в посох и поднялся из-за стола:
-Пошли Алексей дальше, к старосте деревенскому заглянем, да с твоими поговорим.
Вышли во двор, проводив гостей постояли вдвоём, разминая ноги после длительного сидения.
- Что, Осип Семёнович, делать будем, - спросил Пётр Емельянович, заглядывая в глаза соседу.
-Ребят наших нельзя отпущать на службу к императору. Погибнут и семьи сгубят. Откупаться деревней надо Пётр Емельянович. Скоро ведь и представители государыни нагрянут к нам, спрос чинить станут.
На том и решили.
А Алексей Самохвалов с гостем зашли к деревенскому старосте Ивану Петровичу Новокрещёнову, объявили о необходимости оказания денежной помощи императору и наборе казаков в войско, после чего отправились в крайний двор деревни к Гришке Новокрещёновому, молодому, озорному и отчаянному мужику. Поговаривали, что он вместе со старшим братом занимался грабежами и разбоем на дорогах, но за руку пойман не был.
Когда зашли в избу, там уже собралось с десяток молодых мужиков. Алексей оглядел всех, увидел сына старосты Григория, своего племянника Гераню, его друга, сына соседа Игнатия и хмыкнул:
- Во как. Только что с отцами встречались, а теперь и с их сынами поговорим. Вот, перед вами Иван Финогенович, вестовой и императорский посланник расскажет о службе императорской. Всем нам дюже интересно послушать.
Гость с одобрением окинул взглядом собравшихся мужиков, зачитал им указы Петра III и начал рассказывать о его войске, о вознаграждении за службу и зачислении в казачество и закончил словами:
- Кто обратится к милости императора и запишется в казаки, будет под началом земляка вашего, казачьего есаула Алексея Самохвалова. Государь-батюшка Петр III поручил ему казаков в войско набирать. Все вы его знаете.
Присутствующие потянулись взглядом к Алексею, а он зарделся от внимания, которое стало неожиданным для него: назначение есаулом ранее не обсуждалось с гостем. Замер от услышанного: «Ну, тепереча держись! Дела мои пойдут в гору!».
Сидели допоздна и решили, что записываться в казаки будут позднее, как только войска подойдут к Сарапулу.
Утром вышел Осип Семёнович со двора и залюбовался далью: со склона пологой возвышенности, на северную сторону до горизонта сверкал, отражаясь в косых лучах солнца ночью выпавший снег; зелёным лесным контуром, вдоль русла, отчерчена небольшая речушка Базуиха, стремящаяся в реку Нечкинку; справа - кустарники и разнолесье растянулись, подковой обняв родник-ключ Немешаихи. Вздохнул тяжело, обеспокоено: «Беда прёт на нас, всех затронет и нет возможности уйти от неё. Но пусть императоры власть между собой делят, а нам придётся защищать жизни детей наших, беречь их…».
Осип Семёнович прожил в деревне уже более двадцати пяти лет и слышал от стариков, что первые дворы появились в Немешаево очень давно, около двухсот лет назад. Деревня была образована вотяками, которые впоследствии обрусели, приняли православие и стали Новокрещёновыми; в деревне добрая половина крестьян носила эту фамилию. А вторую половину жителей представляли такие же, как и он, крестьяне-переселенцы с семьями из близлежащих деревень и починков: Кузнецовой, Котовой, Лагуновой, Пальники, Полухи, Юрихи. В последние годы деревня заметно разрослась и насчитывала с ребятишками почти двести человек.
Он шёл по улице, окидывал дворы взглядом, перечисляя про себя: Вещерские, Елесины, Килины, Климовы, Котовы, Кузнецовы, Лагуновы, Мерзляковы, Новокрещёновы, Полонянкины, Рогожниковы, Самохваловы, Шагаловы. «…Да, богата и знатна разными людьми деревня: кто-то корнями идёт из вотяков, кто-то из крестьян и стрельцов, а есть и из монахов…».
С этими мыслями зашёл во двор общинного старосты Ивана Петровича Новокрещёнова, который собирал у себя выборных людей и глав семейств деревни для обсуждения вопросов, связанных с приездом императорского вестового.
Когда собрались все приглашённые, долго не обсуждали, так как все уже знали, что Сарапул вот-вот захватят башкиры Салавата Юлаева и казаки, а власть в волости перейдёт атаманам и представителям нового императора Петра III. Решение было принято уже заранее, однако всех выслушали, определили доли по деньгам - кто, сколько платить будет, уточнив, что если кто готов идти в партию императора, на то его воля.
Деньги собирали всем миром и староста вместе с вестовым и Алексеем Самохваловым отправились в Сарапул. Долго вестей от них не было и, только в середине январе вернулся в деревню староста Иван Петрович Новокрещёнов. Мужики уже беспокоиться стали, наметили направить в волость своих посыльных для розыска, но всё обошлось.
Вернулся староста, собрал выборных и тех, кому доверял, рассказал о событиях, произошедших в Сарапуле:
«…В волостном центре остановился я у своего кума, многие из вас знаю его, Глухова Григория Михайловича. Проговорили с ним допоздна, а утром пошёл я к волостному старосте разузнать обстановку, а он рукой на меня махнул: «Не до тебя сейчас».
Слухи пошли по селу о приближении войск башкиров и казаков, люди пришлые появились, склонять начали в партию императора. Сначала волостные власти пытались вылавливать таких глашатаев, потом махли рукой, не до них стало, а зря - заволновался народ пуще прежнего. Обложили Сарапул башкирская конница, казаки и примкнувшие крестьяне и 25 декабря штурмом пошли, а в селе помогали им. День не продержались: зашли войска императора, но не баловали. Много волостных сбежало, а кто-то попался и их повесили. В последующие дни у всех, которых на улицах встречали, выпытывали, в кого они веруют: в Петра или в Катерину, одних миловали, а других наказывали по-разному.
А вначале января начали приводить всех к присяге. Меня Бог миловал! Сказал, что из староверов и в церковь нововеров идтить не могу. Отпустили, а я и домой поспешил, в деревню свою. Слава Богу, обошёлся без присяги. А то, как жить то бы пришлось под присягой?
В Сарапуле остался атаманить Ивана Власьев. Мы атаману деньги и снесли. Принял с благодарностью и похвалил за верную службу императору, расписку написал.
А Алексея Филипповича в есаулы произвёли. К нему и другим много робят примкнуло!
В волости всякого насмотрелся: новых атаманов, есаулов и хорунжих императорских появилось, как грибов в осеннюю пору…».
