Плохая слышимость

Ты ехала из ссылки в кирзачах,

портках, ж/д шинели, рваной шапочке.

Брожения предателей по Шаховке

никем не обсуждались - дело ясное.

Там встретила Петренка: "Как зачах!"

"Спасибо - жив! Бараки деревянные,

но всё ж не Колыма. Я месяц с лишним как

примчался. Думал, хутор - в казачках

а тут, на радость всем, плохая слышимость".

 

Барак стоял в двух вёрстах от села:

"Гитара - в доме, значит, будем с танцами".

"Залётные молодчики на станции

Салебу укокошили за секою!"

Отмучился Серёга. Отсекла?"

"Давно уже!" "Пойдём, пок-а-а-а-а заселишься..."

Вы шли свободно, думая о лагере.

На шее телепался отчий клад -

подаренная им когда-то ладанка.

 

В бараке подозрение у лярв

возникло не наигранное, честное.

Петренко объяснил вожатой в чепчике:

"Своя она. Сво-я. Прошу, запомните.

Историю я в школе прогулял,

но Валина история забористей".

"Споёшь, Андрюша, песню? Голос сиплый-то!?"

"Я был в ГУЛАГЕе - песня про ГУЛАГ.

Про урожай пусть пишут доносители".

 

Вы пили чай. С Петренком пел Бадрак -

смуглявый парень с мягким баритончиком.

Ты думала с улыбкой: бабе б точно он

не помешал, особенно, теперича;

впервые за полвозраста - бодра;

хватило сил, желания, терпения.

"Вот - простыня, а койка рядом с Инкиной!"

"Петренко, вся страна - большой барак,

и от него не скрыться под простынкою".