Сказ о прекрасной Ифигении
Град, что доднесь зовут Помпеями,
Был славен разными затеями.
Поведать вам, бог весть, успею ли
Про стародавние дела...
Жила в том граде Ифигения,
Прекрасная до офигения.
Была царевной Ифигения
И жизнь светскую вела.
В её салон на чаепития,
Боясь отказом оскорбить её,
Текли рекой искусств любители,
Сходились, не жалея ног.
Был у неё на иждивении
Великий сонм придворных гениев.
Но... сочинить стихотворение,
Увы, никто из них не мог.
Царевна чахла без поэзии,
Как от неведомой болезни, и,
Старанья видя бесполезные,
Порой впадала в страшный гнев.
И рифмоплётам незадачливым
Всё чаще думалось: как дальше быть?
На дыбе ль вздёрнет их палач иль выть
Им, жарясь в медленном огне?
И вдруг — о чудо просветления! —
Явилась одному из гениев
Идея верного спасения
От неминуемой беды.
И повелела Ифигения
Гонцов отправить с повелением:
Тотчас прийти, не тратя времени,
И старикам, и молодым,
Кто хоть немного дружен с рифмами,
Размерами, слогами, ритмами...
Да хоть монахов с их молитвами —
Не на десерт, так на гарнир.
И вот — пришли: и престарелые,
И юные, совсем незрелые...
Явились барды с менестрелями
На поэтический турнир.
И битва выдалася жаркою,
И за словесной перепалкою
Следил палач с железной палкою,
Пресечь готовый на корню
Любое правил нарушение,
И судьям строгим подношение,
И просто ересь, искушение...
Короче, всякую херню.
А на кону призы немалые,
А судьи тёртые, бывалые,
Нелюбопытные и вялые,
Как обожравшийся удав.
Уж им ли, право, быть арбитрами
Да управлять словесной битвою?!
Всё катят колеёй избитою,
Иных не знавши никогда...
От этой старческой несносности,
От узколобости и косности
Затею было б нелегко спасти,
И многим вышел отворот.
Но в том людском столпотворении
Один, не ведавший смирения,
Вдруг приглянулся Ифигении —
Не стар годами, не урод,
На слово скор, умён, язвителен,
Насмешлив, дерзок и презрителен, —
Снискал рукоплесканья зрителей
И был допущен во дворец...
И славить бы его победу, но
Что было дальше, мне неведомо,
Однако верно, что заведомо
Он плут, мошенник и хитрец.
И вот проходит восемь месяцев,
Царевна двойню ждёт и бесится —
Прохвост без лишней околесицы
Хвостом вильнул и был таков.
Нам даже в первом приближении
Её понятно раздражение:
В таком нелёгком положении
Уж ей теперь не до стихов!
