Ноябрь был неисправимо щедр
Ноябрь был неисправимо щедр
на снег с дождём и прижигал зелёнкой
случайно причинённый им ущерб,
Так ссадины задорному ребёнку
заботливая прижигает мать
на содранных локтях и на коленках,
подует нежно, чтобы боль унять,
как будто с молока сдувает пенку.
Вот так и ветер дул - едва-едва.
Галдели изумлённые вороны.
Чернеющая парков голытьба
процессией смотрелась похоронной.
Сквозь ветви продирался солнца луч.
Они его царапали легонько.
Кустарник некрасивостью колюч.
Дразнились окна цветностью бегоний.
Плескались в мелких лужах облака,
Снег первый озирался изумлённо,
Бульвар погожий день взахлёб лакал,
Небесный свод любовно запелёнут
в невинность синевы, и кружевной
из облаков сбивался набок чепчик.
Устроил перекличку с тишиной
Покинутый по осени скворкчник -
хозяева пустились наутёк
от холодов, и воробьёв ватага,
чирикая, помчалась со всех ног
вкусить чужих апартаментов благо.
Сощурились окошками домов
распахнутые улицы, проспекты
от солнечных ноябрьских даров.
Балакали на южном диалекте
сумевшие не облететь листы
и радовались (глупые), как дети.
И напоказ свои все прелести
выпячивали высохших соцветий
останки престарелые цветы
на клумбах городских и на полянах,
не представляя, как они смешны,
нелепы в самолюбованье пьяном.
Раздухарился старикан-бурьян -
цепляется колючками к прохожим,
не в меру дерзок, неуёмно рьян,
в стремлении не умереть - ничтожен.
Ну а прохожие, успевшие сменить
осеннюю на зимнюю одежду,
себя так предсказуемо вели,
не удивляясь, что сезонов между
к ним забрели случайно чудеса
незваным гостем, без предупрежденья,
соединяя детства голоса
и щебет птиц в божественное пение
